— Ответ, достойный уважения, — оценил Силио. — Вам повезло с куха… э… с приемной матерью.
— Весь ужас заключался в том, что устроиться по профессии Ма в то время было невозможно, — Ирина реплики Силио будто и не заметила. — Все должности, хоть как-то связанные с продовольствием, были заняты и расписаны на два поколения вперед. «А что-то, кроме куховарства, делать умеете?» — спросил партиец. «Разумеется, нет!» — ответила Ма. Партиец почесал в затылке, насупился, прикинул и сказал. «В таком случае придется вас устроить на ответственную должность!» Мы были спасены. Хоть поначалу Ма и приходилось нелегко. В ее работе столько сложностей! Поди распознай, в какой дом заселять, а какой вот-вот рухнет. Или, там, у кого охранная грамота настоящая, а кто морочит государству голову, спасаясь от уплотнения… Ой, — Ирина вдруг смешалась. — Что-то я многовато говорю о себе, вы не находите? Обычно я не столь навязчива, но когда нервничаю… Наверное, это у меня психоз. Ну, как у Коли со стихами…
— Что? Я! Откуда вы узнали? — включился Коля, но тут же передумал возмущаться. — Психоз психозом, но полезное же дело. Правда, товарищ Морской?
Пока Морской кивал и, вежливости ради, объяснял товарищу Силио про статьи и про то, в чем польза Колиного стихосложения, дошли уже почти до нужного дома. Тут Константин Паскалевич вдруг замер и попросил с ним дальше не идти.
— Я очень быстро, не переживайте! И заодно супруге расскажу, в какую вы, Ирина, выросли красотку и умницу. Подождите меня здесь!
Райончик, хоть и располагался довольно близко к нижнему центру — почти сразу за речкой, — все равно был жутковатый. Вдоль облезлого дощатого забора, отделяющего то ли стройку, то ли просто пустырь, сидела, прячась от ветра, группка беспризорников. Обложившись какими-то коробками и ящиками, они не обращали на прохожих никакого внимания.
— Странный район, — тихонько протянула Ирина, послушно оставшись в самом начале забора, подальше от неприятных запахов. — И Силио наш тоже странный. Если хочет рассказать обо мне супруге, то почему не позвал в дом? Отчего мы, как преступники, должны ждать за углом забора?
— Он стесняется, — тут даже нечуткий на подобные вещи Николай догадался сразу. — Они живут в подвале. В таком себе аварийном, пропахшем сыростью. А сам он служит дворником.
Ирина сокрушенно покачала головой.
— Вот человек! Вчера, значит, не стеснялся, — рассмеялась Света. — И, думаю, сегодня тоже не стеснялся бы, будь товарищ Морской один. А как завидел вас, Ирина, так сразу вспомнил, что был когда-то пышным кавалером. Интересно, Ирина Санна, все мужчины от знакомства с вами делаются такими сумасшедшими?
— Что вы такое говорите? — В который раз Ирина рассердилась в ответ на шутки Светы, но снова взяла себя в руки. — Не все, конечно.
Света не нашлась, что ответить. Тем более, из-за поворота уже выскочил Силио.
— Вот, держите! Только перепечатываете и возвращаете, как было условлено, да? — закричал он от самого угла, размахивая сеткой, в которой лежала заветная папка. Он очень торопился и бежал, но тут — о ужас! — в самом грязном и слякотном месте гнилые деревянные доски тротуара проломились и Силио по пояс ушел в грязь. При этом он был вынужден схватиться руками за края тротуара, и нечаянно отшвырнул сетку с папкой прямо под нос стайке беспризорников.
— Не сметь! Не трогать! — закричал уже понимающий, к чему все идет, Коля и бросился вперед. Морской помчался следом. Но поздно. Мальчишки с гомоном и улюлюканиями нырнули под трубу, потом под забор и… испарились. В дыру под забором ни Коля, ни Морской попросту не пролазили. Скорее просто для проформы, чем из надежды что-то изменить, мужчины побежали в обход…
— Я все могу понять! — ругался в это время очищаемый Светой Силио. — В конце концов, я сам сюда приехал. И бытовые условия, и вечно неработающий сортир, и национализацию, несущую пользу гражданскому обществу… Но гнилые доски тротуара — это перебор. Ты сам не знаешь, в какую гадость провалишься в следующий раз. Тьфу! Папку упустил и сам пал ниже некуда… Простите…
— Вам не за что просить прощения, — приняла извинения Ирина. — Вот только… Как нам быть? Где искать этих мальчишек?
— Я знаю где, — после короткой паузы выдала Света. — Тут относительно неподалеку живет один знакомый человек… Педагог… Он всю окрестную шпану знает. В первую же ночь, когда он переехал в этот район — да не один, а с тещей, женой и дочкой, — беспризорники украли у них все вещи. Даже брюки! И что вы думаете? Он простыней обернулся, пошел, поговорил, навел порядок в головах и душах, какой-то там детский хор им пообещал и вечерние чтения анекдотов, и в результате ему все вернули. У него удивительный дар со всеми находить общий язык.
Вернувшиеся ни с чем Николай и Морской слушали Светину историю с большим интересом.
— Я все это знаю, потому что этот знакомый человек, как и мой батька, в начале двадцатых по областям и весям один с винтовкой ездил, детские учреждения инспектировал. Работал в Министерстве образования, стало быть. Ну и подружился тогда с моим батькой. Мы, когда в город приезжали раньше, обязательно к Кулишам в гости ходили. У них бабуся так рыбу вкусно жарит! А Николай Гурович очень добрый — всегда за стол посадит, историй смешных нарассказывает. Сто лет я у них уже не была… Признают ли?
— Постойте, Николай Гурович Кулиш — это тот знаменитый драматург? — удивленно переспросил Силио. — Я и не знал, что он живет неподалеку. Такой известный человек, и такие тротуары вокруг!
Расстроенного Паскалевича, пообещав сделать все, чтобы вернуть папку, отпустили домой чистить одежду и залечивать пострадавшее при падении колено, а сами… Ну что оставалось делать? Пошли к Кулишу просить о заступничестве перед беспризорниками.
* * *
— Что, вот прям Микола Гурович им грозно скажет: «Верните документ!», а они кинут клич, да найдут похитителей? — переспрашивал по пути Морской уже не в первый раз. — Вы, Светлана, вроде разумный человек, а так наивны…
— Это точно! — многозначительно хмыкнул Николай и быстро вжал голову в ворот куртки, спасаясь от гневного Светиного взгляда.
— Сработал же авторитет Миколы Гуровича, когда у Павла Тычины «милые детки» украли часы, пока он расспрашивал, как найти жилище Кулиша! — горячо принялась защищаться Светлана. — Незаметно из кармана часы вытянули, ловкачи! А потом, после того, как Кулиш провел воспитательную беседу, прямо в карман и вернули. Кстати, обычно пугливый Павло Тычина воспринял это все как лихой шуточный фокус и ходит к Миколе Гуровичу на посиделки без всякой опаски. Я бы тоже ходила! Кулишовская бабуся — ну, то есть она теща ему, но зовется ласково «бабусею», — специально для вегетарианца-Тычины отдельные пирожки с фасолью печет.
Нужный дом стоял напротив превращенной в районную поликлинику Михайловской церкви и производил довольно странное впечатление. Часть окон заколочена, крепкий жестяной забор с солидными воротами наполовину разобран и «украшен» надписями, вогнавшими в краску даже Николая.
