– Пошли кого-нибудь, чтобы догнали колонну.
– Да как их догонишь, они ведь на машинах? – удивился Кузьмин.
– Выполнять! – рявкнул капитан. – Что, думаешь, они совсем идиоты, не видят, что мы отстали?
– Виноват! – вытянулся Кузьмин и бросился к бойцам.
– Товарищ красноармеец, документы предъявите, а то вы нам тут про диверсантов рассказываете, а документы не показали, – тихим, даже каким-то вкрадчивым голосом вдруг произнес стоящий рядом с капитаном военный. Это был невысокого роста, гладко выбритый человек в круглых очках и с двумя кубарями в петлицах. Протягивая ему красноармейскую книжку, заметил шевроны на рукавах.
«Политработник», – промелькнуло у меня в голове. С этими зверями я еще не встречался.
– Пожалуйста. – Как будто вы мои документы отличите от вражеских, тут, по-моему, вообще об этом не догадываются. Я стоял вытянувшись перед командирами, а к нам уже подбегали наши бойцы во главе с сержантом.
Наш командир, сержант Черный, повторил все, что я уже сообщил капитану, и тоже протянул документы политруку. Нас не разоружали, никто ничего пока не предпринимал. Все наши бойцы, с кем мы сюда выбрались, один за другим подходили к политруку и протягивали свои книжки.
– Сержант, а почему у тебя бойцы с нештатным оружием? – спросил вдруг капитан.
– Так к нашему боеприпасы кончились, товарищ командир, – воевали тем, что добыли у врага.
– Молодцы, и свое, гляжу, сохранили? – капитан кивнул, одобряя ответ сержанта.
– Не все, к сожалению, – развел руками Черный, – у многих оружие пришло в негодность, чтобы не терять в эффективности, разрешил заменить свое на трофейное…
– Да все правильно, сержант, «молоток», я так спросил, – улыбнулся капитан.
В этот момент прибежал посыльный.
– Товарищ капитан, подполковник Семецкий приказал всем двигаться за основной группой. Они будут нас ждать возле рощи, в двух километрах отсюда, – выпалил посыльный и застыл.
– Спасибо, – ответил командир и зычно гаркнул: – Строиться!
Политрук молча отдал нам всем документы и указал в конец строя.
– Становитесь в конце колонны, идете с нами.
Жаль, что мы пришли с севера, а не с запада. Ни фига неизвестно, как там дела обстоят в том месте, куда двигается колонна. Вновь идем пешком, некоторые сильно устали, да и ели мы давненько, а мы с сержантом еще и не спали, от слова «совсем». Вообще, сейчас только и появилось время на то, чтобы наконец-то подумать о себе. Что мне-то делать? Воевать? Какой сейчас день, двадцать восьмое июня уже, и где я вообще??? Умирать не хочется, вроде последний шанс дали. Да и если меня опять закинут обратно, начинать вчерашний день заново… Это будет чересчур для меня, блин, в голове не укладывается. Черт, если мне дали «пять жизней», я что, так бездарно потратил четыре? Хотя, может, это и к лучшему. Представляю, что провоевал бы я, скажем, месяц или год, а потом раз и… Опять все заново?! Ну уж нафиг. Надо теперь осмотрительнее быть.
Как я попал сюда, в это время, вроде понятно, угодил в какую-то игру каких-то хакеров, что ли. Как такое возможно, почему я? Да, выживать, стрелять и воевать, в конце концов, я умею, причем вроде как неплохо. Много знаю, умею чуть меньше, но все же не полный ноль. Попробовать рвануть к Сталину? Да как-то очково это, шлепнут на хрен, и что, вот это все зря? Черт, как в книге о пришельцах, где главный герой, умирая, просыпается вновь днем ранее.
– Игорь, жрать хочешь? – раздавшийся справа голос Черного вывел меня из размышлений.
– А-а?
– Держи, говорю! – сержант передал мне кусок черного сухаря, хоть так, вода еще во фляге есть, нормально.
– Спасибо, куда идем-то, сержант?
– Идем, пока идется. Скажут – остановимся, – коротко, но емко ответил командир.
В этот момент из начала колонны крикнули нашего сержанта, и тот побежал туда. Спустя несколько минут он вернулся с задумчивым видом.
– Что случилось, товарищ сержант? – спросил я, стараясь придать голосу оттенок спокойствия.
– Через пять километров будет конечная цель маршрута этого полка. Пока вольемся в него, до тех пор, пока выяснят, куда нас девать. То есть, я думаю, там и помирать будем.
– Ну, не хорони заранее, может, выкрутимся.
Идти надоело конкретно! Пыли разве что в желудке нет, да и то уже не уверен. Ноги стоптал в кровь наверняка, болят, спасу нет. На последнем привале менял портянки, волдыри были уже приличными, а сейчас вообще ноги режет как ножом, стер в хлам. Вода тоже кончилась, а по пути как назло ни одного ручья.
Все же через несколько долгих часов марша колонна наконец-то остановилась. Где бы вы думали? У моста, конечно. Переправа была основательной, хоть и деревянной. Речка, а внизу, в овраге под мостом бежала именно речка, была маленькой и мелкой, но нам разрешили привести себя в порядок, и я был, наверное, первым, кто до нее добежал. Плюхнулся прямо в сапогах и форме, только оружие сбросил. Упав лицом вниз, просто задержал дыхание и лежал, наверное, секунд двадцать, пока меня не выдернули.
– Эй, боец, ты охренел, что ли? – Два красноармейца держали меня под руки и, тряся, пытались привести в чувство. Это, по их мнению, я-то был в норме, а вот что они подумали, не знаю.
– Чего пристали, видите, я по воде соскучился, даже жить не могу! – Я рассмеялся, видя их растерянные лица, и, вырвавшись, плюхнулся вновь в воду. Спустя несколько минут я уже вылез на берег и отжимал прополосканное только что белье, вокруг творилось то же самое.
Все стирались, мылись и приводили в порядок себя и амуницию. Жара стоит, наверняка за тридцать, одежка, развешанная на перилах моста, уже подсыхает, дурак был, что прямо в сапогах прыгнул, долго сохнуть будут. Так-то это трофейные сапоги, я ботинки с обмотками вчера сразу поменял, как немцев в траншее добили. Ботинки не выбросил, в сидоре лежат, поэтому все же неплохо, что я и сапоги простирнул.
Бриться опасной бритвой тот еще головняк. Сержант даже посмеялся, заметив при этом, что усы он носит в том числе и для того, чтобы не драть кожу лезвием. Посмеялись, и он сам меня побрил, а то я весь изрезался. Мужики вокруг смотрят настороженно, мы для них чужие, да еще я, блин, бриться не умею. Пояснил, когда последовал вопрос, что уметь-то я умею, но мне для этого надо пару часов, а сейчас их нет. Опять посмеялись, причем от души. Когда наконец-то был приготовлен обед, полевая кухня в полку была, то один, то другой красноармейцы начали задавать вопросы о немцах. Их интересовало буквально все, хотя пришлось одного заткнуть, кричал больше всех о желании поскорее добраться до немцев. Я-то ладно, один день и повоевал всего ничего, а ребята, что вышли с нами, с первого дня войны здесь. Ретивого заткнул сержант, просто кинув ему в руки гранату. Немецкая «колотуха» с навинченным колпачком не взорвется. Надо было видеть, как подпрыгнул боец, только что рвавшийся в бой.
