– А если на какую-нибудь станцию подальше? Где полиция не дежурит.
– Какая разница? Они и там тебя достанут.
Я замолчал.
– Послушай, ведь ордера на твой арест не выписывали, и в розыск тебя не объявляли. Правильно? – спросил Осима.
Я кивнул.
– А раз так – значит, ты еще пока свободная личность. И если я тебя везу куда-то, это мое личное дело, и закону оно не противоречит. Я даже имени твоего настоящего не знаю. Кафка Тамура… Так что можешь не переживать. Я человек осторожный. Нас так просто не возьмешь.
– Осима-сан?
– Что?
– Ни с кем я не сговаривался. Если бы я в самом деле задумал убить отца, никого бы просить не стал.
– Знаю.
Осима остановился на светофоре, поправил зеркало заднего вида. Положил в рот лимонную карамельку, предложил мне. Я взял одну и принялся сосать.
– А еще что?
– Что – «еще»?
– Ну вы сказали: «во-первых». Почему мне надо прятаться в горах. Это – первая причина. Но, кажется, есть и вторая?
– Вторая – не такая важная. По сравнению с первой, во всяком случае.
– Все равно хотелось бы знать.
– Я о Саэки-сан, – сказал Осима. Зеленый наконец включился, и он надавил на газ. – Ты с ней спишь, да?
Я не нашел, что ответить.
– Ладно. Не обращай внимания. Понимаю. И все. Она классная, очаровательная. Особенная женщина. Во всех отношениях. Разница в возрасте у вас, конечно… Но это не проблема. Я тебя понимаю – она женщина привлекательная. Хочешь с ней спать? Пожалуйста. Она тебя хочет? Пожалуйста. Все просто. Мне до этого дела нет. Вам хорошо, а значит, и мне тоже. – Осима покатал во рту карамельку и продолжал: – Но сейчас вам лучше держаться друг от друга подальше. И это кровавое происшествие в Ногата здесь ни при чем.
– Но почему?
– Она сейчас в таком положении…
– В каком?
– Саэки-сан… – начал Осима, подбирая слова. – Проще говоря, с ней рядом ходит смерть. Это точно. У меня уже давно такое чувство.
Сдвинув очки на лоб, я посмотрел на профиль Осимы, который не сводил глаз с дороги. Мы выехали на скоростное шоссе в Коти. Осима – редкий случай – вел машину, не превышая разрешенной скорости. Мимо, обгоняя нас, со свистом пронеслась черная «тойота-супра».
– Ходит смерть… – протянул я. – Это что? Неизлечимая болезнь? Рак или лейкемия?
Осима покачал головой:
– Может, так, а может, и нет. Я о ее здоровье ничего не знаю. Возможно, она и вправду больна. Не исключено. Но мне кажется, это связано с психикой. Воля к жизни… Вот в чем тут дело, наверное.
– У нее пропадает воля к жизни?
– Вот-вот. Она дальше жить не хочет.
– Вы думаете, Саэки-сан собирается покончить с собой?
– Вряд ли, – отвечал Осима. – Просто она потихоньку идет навстречу смерти. Прямым путем. Или смерть идет к ней навстречу.
– Как поезд подходит к станции?
– Пожалуй, – отрезал Осима и плотно сжал губы. – И тут появился ты. Кафка Тамура. Свежий, как огурчик, загадочный, как Кафка. Вас потянуло друг к другу и скоро – употребляя классическое выражение – между вами возникла связь.
– И что?
Осима на секунду оторвал руки от руля.
– И все.
Я спокойно пожал плечами.
– А мне кажется, вы думаете, что я – этот самый поезд и есть.
После долгого молчания Осима признал:
– Да. Ты прав. Я так думаю.
– То есть я веду ее к смерти?
– Но я тебя не виню. Как бы это сказать… Скорее это даже хорошо.
– Почему?
Осима не ответил. Его молчание как бы говорило: «Это уж ты сам решай».
Утонув в сиденье, я закрыл глаза, расслабился.
– Осима-сан?
– Что?
– Понятия не имею, что мне делать. Куда идти. Что верно, что неверно. То ли вперед, то ли назад.
Осима все так же молчал, оставляя мои сомнения без ответа.
– Что же мне все-таки делать?
– Ничего не делать, – бросил он.
– Совсем ничего?
Осима кивнул:
– Потому-то я и везу тебя в горы.
– А что мне там делать, в горах?
– Слушать, как поет ветер, – сказал он. – Я всегда так делаю.
Я задумался.
Осима ласково коснулся моей руки.
– Ты ни в чем не виноват. Как и я. И пророчество здесь ни при чем, и проклятие. И ДНК, и нелогичность. И структурализм, и третья промышленная революция. Мы все когда-нибудь вымрем, исчезнем, потому что мир так устроен… стоит на разрушении и утратах. И наше существование – всего-навсего отражение этого принципа. Вот дует ветер. Бывает, бушует, гудит – прямо ураган. А то веет легонько, приятно, ласково. Дует-дует и стихает, успокаивается. Сильный или слабый – все равно. Он же не материальный объект. Просто слово, которым обозначают движение воздушных потоков. Прислушайся хорошенько и поймешь эту метафору.
Я тоже взял Осиму за руку. Она была мягкая и теплая, с гладкой кожей, какая-то бесполая, тонкая и изящная.
– Осима-сан… Значит, мне сейчас лучше с Саэки-сан не видеться?
– Да. Какое-то время. Мне так кажется. Оставить ее наедине с собой. Она умная, сильная. Так долго страдала от одиночества, такие воспоминания на нее давят… Она сама потихоньку все решит.
– Выходит, я – дитё малое и только мешаю.
– Да нет, – мягко вымолвил Осима. – Я совсем о другом. Ты сделал то, что должен был сделать, и в этом есть большой смысл. И для тебя, и для нее. Все остальное теперь в ее руках. Может, мои слова прозвучат холодно и равнодушно, но сейчас ты ничего не можешь. Так что отправляйся в горы и займись собой. Самое время.
– Заняться собой?
– Мой тебе совет, Кафка: слушай, – сказал Осима. – Вслушивайся в себя, как моллюск.
Глава 36
Зайдя в гостиницу, Хосино убедился, что Наката по-прежнему спит, даже не переменив позы. Булочки и упаковка апельсинового сока лежали у изголовья нетронутые. Похоже, его спутник так ни разу и не вставал. Хосино прикинул, сколько он же спит. Лег накануне днем, в два часа, значит, уже тридцать часов. Какой сегодня день? Что-то он совсем здесь со временем запутался. Парень достал из сумки записную книжку с календарем. Так… На автобусе приехали из Кобэ в Токусиму. То была суббота. Продрых Наката аж до понедельника. В тот же день перебрались из Токусимы в Такамацу. В четверг возились с камнем в жуткую грозу, и после обеда Наката завалился в постель, спал всю ночь… Получается, сегодня пятница. А вообще, такое впечатление, что он на Сикоку притащился, чтобы выспаться как следует.
