Если вернуться к школе, безупречная память была моей суперспособностью. Я помнила кучу бесполезных вещей: число одиночных синглов группы Thriller (семь), имя актера, который играл злодея в «Парне-каратисте» (Билли Забка). Друзья полагались на меня, когда хотели вспомнить факты из нашего общего прошлого.
Все это было до эпохи Интернета, и каждый раз сам процесс воспоминаний заставлял меня чувствовать себя юным гением на «Своей игре». Как звали учителя, который преподавал нам медицину в первом классе? Где был концерт, на который мы ходили в девятом классе?
И я думала: «Как люди могут позабыть собственную жизнь?»
Но колледж столкнул меня с такими, как Анна, чья память превосходила мою. И я была ослеплена этим, но и немного напугана, как звезда спорта из средней школы, попавшая в команду профи.
– Как ты можешь помнить все это? – ошеломленно спросила я.
Она выгнула левую бровь – ее любимое выражение «потаенной женственности» – и позволила вопросу просто раствориться в воздухе.
Я пыталась соответствовать. Запаслась фактами из ее биографии, которые можно было ввернуть в беседу. Бам! Держу пари, ты не думала, что я знаю имя твоего коллеги по IHOP
[43]. Бум! Ты не догадывалась, что я помню, кто сидел с тобой на философии, так? Мои полки ломились от книг, которые я не могла дочитать, и учебников, которые я так и не одолела. Но у меня всегда было время на зубрежку фактов из прошлого Анны. Я обращала внимание на каждое произнесенное ею слово. До этого момента мне не приходило в голову, каким это было актом любви: помнить жизнь другого человека.
К весеннему семестру я стала проводить больше времени с Майлзом. Мы пытались быть «друзьями» – иначе говоря, я хотела снова быть вместе, а он хотел спать со мной. И это работало вполне хорошо.
Я проводила кучу вечеров в его общежитии, в рекреации, где мы смотрели «Звездный путь». Мне было скучно, но при этом нравилось быть единственной девчонкой среди парней. Они курили траву, а я валялась в кресле-мешке и попивала вино Carlo Rossi.
Майлзу нравилась травка. Она удерживала его, как выпивка удерживала меня. Дважды я курила вместе с ним, и оба раза забывала простые слова, вроде «стул» и «стол». Это было полной противоположностью того, чего я хотела от запрещенного вещества. Она закрывала меня, делала параноиком. Я также читала, что марихуана влияет на долгосрочную память и волновалась, что может произойти с Майлзом, если он продолжит курить. В школе он был сообразительным и остроумным, но теперь его голос напоминал густой сироп. Приве-е-е-ет, чува-а-а-а-ак.
Я боялась наркотиков. Но никогда не говорила это Майлзу, потому что снова хотела сблизиться с ним, но думала, что наркотики – грязно, неправильно и разрушительно.
Люди часто жалуются, что компания «Скажи наркотикам нет» была неэффективна в 80-е годы, но она определенно сработала в моем случае. Я боялась даже дотронуться до этого дерьма. Дорожка кокаина заставит вас упасть замертво. Героин – пистолет у вас во рту. И когда я сидела, глядя на то, как Майлз набивает трубку или сворачивает сигарету, все, о чем я могла думать, было: почему ты не можешь пить, как все нормальные люди?
Но я продолжала быть возле него. Я любила его – по крайней мере, продолжала говорить это. И знала, что если останусь на его орбите, пока его мозги улетучиваются в окошко вместе с дымом травы, то получу хороший шанс оказаться у него в койке еще разок.
– Что это значит? – спросила я однажды утром, лежа головой у него на груди.
Он уставился на деревянную планку над нашими головами.
– Это значит, что мы просто переспали.
Я не вернула его. Но продолжала надеяться, что он вернется к роли бойфренда из средней школы, когда можно было лежать в обнимку в тесной комнатке, спрятавшись вдвоем от всего мира. Но он уже стал мальчиком из колледжа, который хотел жить с открытыми нараспашку дверьми и окнами. Несколько недель спустя я убирала его комнату словно мамочка. Отмыла миски с застывшими остатками хлопьев. Перебрала и выкинула раздавленные жестянки из-под пива, по которым ползали муравьи. Нашла две пустые обертки от презервативов у него под подушкой – на одну больше, чем мы когда-либо использовали. И сказала себе: кто-то просто занимал его кровать, пока его не было в комнате. Ночки в общежитии были дикими, так что это вполне было возможно. Возможно, презерватив упал с кровати его соседа. Какой же я была идиоткой! Человек способен изобрести любую глупость и поверить в нее, чтобы сбежать от неприятной истины.
Несколько ночей спустя я снова тусовалась в рекреации Майлзовой общаги, но на этот раз я была не единственной представительницей слабого пола. Симпатичная рыжеволосая девчонка делилась своими идеями насчет теории струн
[44]. Девчонка в армейских ботинках и мотоциклетной куртке. Она была из Венесуэлы. Она произнесла это с южным акцентом – Ве-нес-эээээл-ла – словно намазывала масло на ломоть хлеба.
Я сделала большой глоток вина. Мне было плевать. Я устала считать калории, следить за каждым глотком и куском, пытаясь сбросить три кило ради парня, которому это было абсолютно по барабану. Поэтому я пила стакан за стаканом, пока сидела на низком пуфе, и в итоге напилась так, что видела нас всех словно из далекого космоса.
Я смогла увидеть, что мы с Майлзом не будем вместе, и это было хорошо. Видела, что я не была единственной для него. На самом деле его жизнь была богата женщинами – умными, интересными женщинами, которым на самом деле нравился «Звездный путь». Эти женщины не красили каждое утро глаза, возможно, даже не брили подмышки, но он все равно западал на них – так же, как запал на ту девчонку в армейских ботинках, которая даже не была худой. Она была сквернословящей через слово толстушкой, но он запал на нее, потому что она была оригинальной. Была собой. Являлась чем-то отличающимся от стандартной красотки. Она бы курила травку вместе с ним в полутемной комнате, пока я стояла перед увеличительным зеркалом, пытаясь ровно нанести глиттер на веки.
Я попрощалась и вышла из комнаты. К тому времени, как я подошла к своему общежитию, вино сделало свое дело. Я упала в кусты у главного входа и потратила не одну минуту, пытаясь найти дверь.
Последнее, что я помню – это Анна, спускающаяся в ярко освещенный холл общежития, словно светлый ангел. Она держала мои волосы, пока меня тошнило, а после переодела в уютную мешковатую футболку, словно ребенка запеленала.
Спасибо, Анна. Прости, Анна. Я люблю тебя, Анна.
– Все в порядке, – сказала она нежным шепотом. – Ты в порядке.
В те годы я стала зависимой от друзей – даже в самых простых вещах. Когда мы вчера вернулись домой? Ты не знаешь, что случилось с моими джинсами? Почему в моей постели лежит сосиска в тесте?
