– Я оставила свой кошелек в чужом номере.
– Без проблем, – сказал он, и ударил по клавишам компьютера. – Какой номер?
Я покачала головой. Нарисовала пальцем восьмерку на поверхности его стола.
– Я не знаю.
– Без проблем. Как зовут владельца номера?
Слеза скатилась по моей щеке и ударила о блестящую поверхность стойки.
– Я не знаю.
Он кивнул, его рот представлял собой ровную линию. Но я видела жалость в его глазах. Он жалел меня. И так или иначе, этой толики сочувствия было достаточно, чтобы разрушить хрупкую стену моего спокойствия. Я разрыдалась.
– Не плачьте, – сказал он. Взял меня за руку. Его пальцы были сухими и холодными, мои потонули в них. – Все будет хорошо.
И я поверила ему, потому что не могла иначе.
Люди часто рассказывают об ужасных вещах, которые проделывают с вами незнакомцы, пока вы пьяны. Но мой опыт был положительным. Я получала только тепло и доброту. Бармен мог помочь мне отыскать туфли, которые я забыла под столом. Незнакомка подала стакан воды, просунув его под дверцей туалета, пока я стояла на четвереньках над унитазом, пуская в него слюни. Золотко, я была на твоем месте.
И мои друзья, настоящие друзья, которые помогали мне подняться по ступенькам в спальню. Те, кто сажал меня в такси и писал мне смс, пока я не добиралась до дома. Они делают это для меня, я делаю это для них.
Золотое правило хмельной жизни. Будьте добры к пьяным людям, потому что каждый из них ведет бесконечный тяжелый бой.
– Может быть, это тот джентльмен, с которым вы беседовали в баре сегодня вечером? – спросил меня консьерж.
Наконец-то. Первая подсказка.
Конечно. Естественно, я пошла в бар отеля. Он располагался неподалеку от лобби: нужно было лишь пройти консьержа и повернуть направо. Туда я пошла в первый вечер после интервью, когда, вернувшись в отель, не готова еще была закончить великолепный день.
Этот парень подцепил меня? Я подцепила его? Уместно ли здесь вообще слово «подцепить»? Бар был небольшим – несколько кожаных кабинок и кучка деревянных столиков. Начать разговор в таком месте чрезвычайно легко. В такой час найти в баре кого-нибудь на ночь не представляет сложности и требует в большей степени еще не отключившегося сознания, а не наличия мозгов.
ОН: Часто здесь бываешь?
Я: Еще бы!
ОН: Хочешь трахнуться?
Я: Еще бы!
ОН: Мне не нужно представиться для начала?
Я: Да все в порядке. Все равно я не запомню твое имя.
Я сама смущалась той агрессивной сексуальностью, которая просыпалась во мне, когда я была пьяна. Это не было похоже на меня.
Протрезвев, я корила себя за те ужасные вещи, которые могла сделать или сказать. Мой разум входил в бесконечную петлю страхов, которые пугали меня больше всего.
Но сейчас, перед консьержем, у меня не было времени на самобичевание. Мне нужно было вспомнить что-нибудь про того парня. Что-нибудь, что спасло бы меня.
– Да, – ответила я консьержу, хлопнув в ладоши. – Это точно он! Вы сказали, что видели меня с ним сегодня вечером?
Он улыбнулся.
– Конечно.
Аллилуйя. У меня есть свидетель.
Он вручил мне новую карту от моего номера. Сказал, что выяснит имя того парня, но на это понадобится час или два. «Я не хочу, чтобы вы волновались еще больше, – сказал он. – Отдохните».
– Эй, а как вас зовут, – спросила я.
– Джонсон, – ответил он.
– Меня – Сара, – я взяла его руку в свои ладони.
Двухэтажное рукопожатие.
– Джонсон, вы – герой сегодняшнего вечера.
– Без проблем, – сказал он и вновь осветил лицо улыбкой.
Когда я шла к лифту, то ощущала себя родившейся заново. У меня появился шанс восстановить порядок, исправить безумие этой ночи. Джонсон найдет имя парня. Я встречу его внизу, вынесу короткий, смущающий обоих диалог, а затем заберу мои вещи и деньги. Нет, пусть лучше Джонсон постучит в дверь того парня и сам все заберет. Я не хотела думать о том, как все случится – просто пусть случится. Все будет в порядке.
Я вернулась в свою комнату. И там, слева от входа, на придверной полке, лежал мой виниловый кошелек, целый и невредимый, открытый и слегка свисающий с полки. Черт побери: мой кошелек.
Одна женщина рассказывала мне о том, как в затмении решила навести порядок в одежде. Она проснулась, и комната была идеально чистой. Насколько это было диким? Но я понимала: даже почти отключившись, вы стараетесь держать все под контролем.
В ту осень в Нью-Йорке я потеряла массу вещей. Солнечные очки. Шапки, перчатки, шарфы. Возможно, вещей, которые я оставила в такси, хватило бы на небольшой детский приют. Но что меня поражало, так это то, сколько вещей я не потеряла, даже когда мои глаза, казалось, закатывались в череп, я ни разу не теряла мобильник. Никогда не теряла ключи. Однажды я проснулась и обнаружила настежь открытый холодильник, но мои жемчужные сережки аккуратно лежали на краю раковины, а их хитрые замочки были тщательно застегнуты.
Часть этого – просто вопрос выживания. Вы не можете быть одинокой женщиной и позволить себе полностью отключить бдительность. Я была женщиной, которая спотыкается о бордюры и пытается пройти сквозь стены, но в то же время я была женщиной, которая держится за ценные вещи так, будто это яйцо динозавра.
Как мой кошелек попал ко мне в комнату? Эти новые обстоятельства дела заставили меня пересмотреть всю историю. Возможно, я забросила сюда кошелек, когда мы шли в номер того парня. Но такое отклонение от маршрута не походило на импульсивность, которой окрашены все действия выпившего человека. Более вероятный сценарий: я пошла к себе, но решила, что в номере слишком тихо и вернулась в бар, найти себе компанию, а кошелек оставила в номере. Женщина, запирающая в сейф свое бриллиантовое кольцо перед тем, как прыгнуть в море.
Я позвонила на стойку регистрации. «Вы не поверите, – сказала я Джонсону. – Я нашла кошелек у себя в номере».
– Я же сказал, что это сработает, – ответил он.
– И вы были правы.
Я переоделась в пижаму и свернулась на постели клубком, зарывшись во все одеяла. Возможно, я должна была почувствовать облегчение, но на деле вся дрожала, как если бы пуля просвистела в миллиметре от моего лица. Теперь, когда проблема была решена, я начала изводить себя за все совершенные ошибки. За все, что я могла потерять.
Как это было знакомо: на часах три ночи, а я уставилась в потолок и занимаюсь самобичеванием. Одна в темноте, наедине с собственной ничтожностью.
