— Она проедет! — кричали одни.
— Не проедет! — спорили другие.
И они опять принялись петь и танцевать, окружив экипаж, словно стая хищных зверей.
— Мне страшно! — сказала Сабина.
— Пустяки, — возразил Жильбер. — Мальчишки забавляются. Поезжайте! — велел он извозчику, высунувшись из кареты.
К открытой дверце подступила толпа. Жильбер не стал ждать. Он схватил высокого парня, который кричал громче других, и оттолкнул его так сильно, что тот упал на мостовую и, падая, повалил еще трех человек. Грязные ругательства послышались из толпы. С десяток человек бросились на Жильбера. Он встретил их, не отступив ни на шаг, и двое других упали возле тех, которые не успели еще подняться.
— Брат! — слабым голосом позвала Нисетта.
— Жильбер! — вскрикнула Сабина.
Ролан выскочил из кареты и одним прыжком очутился возле Жильбера. В эту минуту яркий свет озарил улицу: в костер подбросили охапку соломы. Громкие крики раздались со всех сторон, внутренность кареты ярко осветилась.
— Господи! — вскрикнула Сабина с ужасом. — Это тот самый экипаж, в котором меня везли, когда хотели убить…
Она не успела договорить, как открытая дверца захлопнулась и лошади понеслись через костер. Пылающая солома, затоптанная лошадиными подковами и каретными колесами, разбросала настоящий дождь искр. Потом яркий свет сменился темнотой. Карета, увлекаемая лошадьми, катилась по направлению к кладбищу. Жильбер и Ролан вскрикнули в один голос и бросились за экипажем, опрокидывая всех на своем пути. Но лошади скакали быстро. Карета скрылась, не было слышно стука ее колес. Жильбер и Ролан добежали до кладбища и посмотрели друг на друга со страшным беспокойством.
— Испуганные лошади взбесились, — сказал Ролан. — О, если они опрокинут карету!
— Вперед! — вскрикнул Жильбер, бросаясь к той улице, откуда они выбежали.
— Куда ты бежишь? — спросил Ролан, останавливая его.
— Захватить одного из тех парней, чтобы узнать, где Сабина и Нисетта…
— Ты думаешь, что это новое покушение?
— Да. Беги за экипажем!
Жильбер бросился к тому месту, где был разведен костер. Солома догорала на мостовой. Улица была пуста. Жильбер внимательно осмотрелся вокруг и не увидел никого. Он был один.
Раздалось пение петуха. Глаза Жильбера радостно сверкнули. Он повернул на улицу Трусс-Ваш. Тень возникла перед ним.
— Вы? — с удивлением прошептал Жильбер. — Вы были здесь?
— Да, — ответил голос человека, прислонившегося к двери одного дома, — я был здесь, и у меня в курятнике пятеро из тех, кто плясал вокруг зажженной соломы.
— Ты их захватил?
— Да.
— О! Ты больше, чем мой помощник, ты мой брат! — Жильбер крепко пожал руку собеседника. — Но где же экипаж? — спросил он.
— Петух Яго, Индийский Петух и Черный Петух бросились по его следам.
— Тогда все идет прекрасно!
— Даже лучше, чем вы думаете. Нынешней ночью Петух Коротышка опознал трех человек, которые тридцатого января исчезли на улице Фран-Буржуа. Он пошел за ними со своими «курицами», и теперь эти трое должны быть в наших руках.
— Теперь, — продолжал Жильбер, — нам необходимы бумаги из секретного шкафа начальника полиции.
— Как их достать? — спросил Б.
— Я сам их достану.
— Когда?
— Через три дня.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно уверен, любезный Б.
— О! Вы самый великий из людей!
— А вы самый умный и самый преданный друг на свете.
Со стороны монастыря Сен-Мари раздалось пение петуха.
— Индийский Петух! — сказал Б.
— Верно, есть известие о карете.
— Не сомневаюсь. Пойдемте!
И оба исчезли в темноте.
XXXVI. Рапорт
Фейдо де Марвиль сидел в своем кабинете напротив главного секретаря Беррье. Их разделял стол, заваленный бумагами. Тут были все рапорты главных агентов, и начальник полиции с секретарем просматривал их. Фейдо взял несколько тетрадей и положил на стол перед Беррье. Тот подвинул к себе тетради, быстро пробежал глазами и взглянул на начальника полиции.
Фейдо встал.
— Открыто объявить себя на ее стороне, — сказал он, — помогать ей освободиться от мужа — это было бы прекрасно, если бы я был уверен в продолжительности ее успеха… но если это мимолетное увлечение, интрижка…
— Причем не первая, — заметил секретарь.
— После смерти герцогини де Шатору король не любил никого… серьезно.
— Да, розовый трон прекрасной герцогини еще не занят.
— Появится ли у нас на этот раз королева по левую руку?
— Ах, если бы это можно было знать наверняка!
— Я через час был бы у нее, а муж ее остался бы в Лионе.
— Перечитаем эти рапорты! — сказал он.
Беррье снова взял бумаги.
— «Вчера утром, — читал он, — герцог Ришелье послал Сен-Жана, своего доверенного слугу, к мадам д’Этиоль. Сен-Жан был принят тайно. Он просил ее назначить свидание его господину в тот самый день, прибавив, что герцог собирается поговорить с ней о деле крайне важном. Мадам д’Этиоль ответила, что не может принять герцога у себя, но что собирается на прогулку по саду Тюильри и в два часа будет в большой аллее. Ришелье отправился на свидание к мадам д’Этиоль. Между ними состоялся разговор, результатом которого стала договоренность».
Фейдо улыбнулся.
— Деланд вовсе не глуп, — заметил он.
— Я продолжаю, — сказал Беррье.
— «Рассветало, когда герцог потребовал карету. Король, видимо, был раздосадован необходимостью столь быстрого отъезда и дал это понять в выражениях, которые вселили радость в сердце мадам д’Этиоль и вызвали краску на ее лице. Король взял с нее обещание, что скоро у них будет новое свидание. Если ужин был весел, возвращение должно было быть печальное. Сен-Жан, доверенный слуга герцога, видел, что происходило внутри кареты через щель, которую он сделал и которая оказывает ему большие услуги. Эйлали ждала мадам у калитки сада. Мадам д’Этиоль вернулась домой, не возбудив ни малейшего подозрения. В полдень д’Этиоль пожелал видеть свою жену — его впустили.
— Как вы провели ночь? — спросил он.
(Не обвиняйте меня, монсеньор, что я фантазирую: я передаю буквально слова, услышанные Эйлали.)
— Хорошо! — ответила мадам д’Этиоль. — Со вчерашнего вечера я чувствую себя лучше.
— Вы кажетесь, однако, немножко бледны.
