— Да, проходите, — пожала плечами Людмила, высокая статная женщина, натуральная блондинка с раскосыми карими глазами и маленькой коричневой родинкой справа над верхней губой. Она хлюпала по воде в высоких калошах, капитану Лазареву же пришлось перепрыгивать с камня на камень, чтобы добраться до первой ступени крыльца.
Людмила держала трех коров и продавала молочные продукты на рынке, не имея на это никакого разрешения. И сейчас шла, лихорадочно обдумывая, что ей сказать в ответ на ожидаемые обвинения. Может, отравился кто ее творогом или сметаной? Но это невозможно. К тому же, произойди такое, вся Полевая бы гудела, все бы все знали, и уж участковый Коробко первый бы примчался на своей новенькой «Мазде».
— Фамилия Соболев вам о чем-нибудь говорит? — спросил скучным голосом Андрей, усаживаясь на стул за чистеньким кухонным столом, покрытым тонкой, расписанной подсолнухами клеенкой. В кухне пахло теплым молоком, большая кастрюля которого стояла на плите, и сдобой. Капитан Лазарев подумал о том, что у него дома таких запахов сроду не было, жена кормила его полуфабрикатами, не любила, да и не умела готовить, да и молока в их доме никогда не бывало.
— Да, конечно. Это мой жених. — Уголки рта Людмилы опустились, брови нахмурились. Через несколько секунд она, судя по всему, разрыдается. Для нее, быть может, рухнет весь ее женский мир.
— А где он сейчас?
— В Москве. Он вообще там живет. Что-нибудь случилось?
— А вы почему не с ним проживаете?
— Вот как поженимся, так и перееду. Будем жить на два дома, и в Москве, и здесь.
— Не страшно было оставлять жениха одного, без присмотра? Вроде симпатичный мужик, а?
— Так доверяю… Как можно собираться замуж, если не доверяешь человеку? Так что случилось-то?
— Убили его, — сказал капитан Лазарев, вздохнув.
В кухне стало так тихо, что, казалось, он услышал дыхание белых гладких стен, украшенных полочками с расставленными на них хохломскими тарелками да гжелью. Людмила смотрела на него, слегка приоткрыв рот, все еще не осознав услышанное.
— Как это… убили?
— Отравили. Вот я и интересуюсь, как вы думаете, кто мог пожелать ему такой ужасной смерти? Что вы вообще знаете о жизни вашего жениха в столице?
— Не может быть… Вадим… Вадик… Может, вы что перепутали?
Лазарев достал из кармана фотографию, сделанную на месте преступления. Людмила, увидев мертвое лицо Соболева, отвернулась и всхлипнула.
— Поскольку его убили, значит, имелся мотив. Быть может, вы что-нибудь про него расскажете?
Ничего нового, за что можно было бы уцепиться, она не рассказала. Механик, неплохо зарабатывал, на выходные приезжал к Людмиле и матери, строили планы, собирались обживать купленный им в прошлом году участок прямо на берегу реки. Людмила рыдала уже прямо в голос.
— А тетя Тоня-то знает? Мать его?
— Знает. Я был у нее, она-то и прислала меня сюда. Там у нее сейчас соседка, давление меряет, капли капает.
Андрей задавал Людмиле множество вопросов, но ни на один не получил вразумительного ответа. Простая деревенская молодуха, работящая, умеющая считать копейку, ждала, когда жених заработает достаточно денег, чтобы начать строить дом на реке, да и на свадьбу, и не дождалась. Жених погиб, а ей самой, Людмиле, тридцатник. И что она теперь будет делать? Где найдет себе мужика? Как построит свою жизнь? От кого будет рожать детей? Она понятия не имела, кто мог убить ее Вадика. Она не знала ни одного его московского знакомого, понятия не имела, что он водил к себе женщин, с которыми развлекался после тяжелого рабочего дня, отмывшись от машинного масла.
Алиби как такового у Людмилы тоже не было — одиннадцатого января она была дома, готовилась к базару, варила творог, разливала сметану по банкам, квасила молоко. Может, соседи и видели ее в тот день, а может, и нет.
Оставив ей свою визитку, капитан Лазарев распрощался с опухшей от слез Людмилой и, дождавшись в машине, пока за ней закроется дверь дома, отправился опрашивать соседей.
Здесь, в Полевой, ему быстро нарисовали картину личной жизни Людмилы. Да, действительно, любила только Вадима, ни с кем не гуляла, да только имела воздыхателя, фермера Владимира Никитина. Богатый, серьезный, хорош собой, ну просто завалил Людмилу подарками, цветами (из Москвы букеты привозил), звал замуж, а она ни в какую. Люблю, говорит, Вадика.
Может, это он отравил своего соперника?
И Лазарев отправился на ферму, расположенную на самой окраине поселка. Высокий бетонный забор окружал огромное пространство, и Сергею пришлось рассматривать все, что находилось внутри этого поместья, через щели между бетонными блоками: основательные постройки, напоминающие коровники, выстроенная в три ряда техника, зернохранилище, сараи, двухэтажный, построенный в элегантном и строгом европейском стиле новый дом.
Было холодно, под ногами хлюпала снежно-грязная каша, небо над головой наливалось фиолетовой чернотой, голубизна куда-то исчезла, начало быстро вечереть. Андрей много раз звонил, надавливая пальцем на звонок справа от металлической калитки, но ему так никто и не открыл. Значит, фермера не было дома.
Захотелось снова туда, в теплую кухню с веселыми подсолнухами на клеенке, запахом теплого молока и ароматом самой женщины. Да, жаль, что он познакомился с Людмилой в такой трагический момент ее жизни. И что только она нашла в этом Вадиме Соболеве? Соседи про него такое понарассказывали — ни одна нормальная женщина ни за что бы не вышла за него замуж. Бабник! К тому же обычный механик, не такие уж и большие деньги зарабатывал, да и верностью не отличался. Ну да, смазливый, можно даже сказать, красавчик, да только вряд ли Людмила была бы счастлива с ним. Может, ей вообще повезло, что она с ним не связалась.
Конечно, можно было уйти и уже не думать о фермере Никитине — уж слишком серьезное у него было хозяйство, этот человек точно знал, чего хочет от жизни, и даже не видя его, не разговаривая с ним, было трудно представить себе, что он даже из-за большой любви отправился бы в столицу, домой к своему шалопаю-сопернику, чтобы насыпать или налить ему яду в вино. Да и сам Соболев вряд ли стал бы выпивать вместе с соперником. А то, что Никитин домогается Людмилы, Соболев наверняка знал, не мог не знать, все-таки у него в Полевой мать живет, да и знакомых-друзей полно, непременно бы доложили.
К тому же если бы фермер навестил Соболева, то камеры уж точно его бы засекли. Но они засекли, как это ни странно, какого-то пианиста Светлова, Ракитин рассказывал. Хотя самого пианиста пока что тоже не нашли. Пока. Его сестра, известная певица, утверждает, что брат отправился куда-то за город, к друзьям, и что она не знает адреса. Вот такое совпадение. Машина брата стоит рядом с домом, получается, что Светлов отправился за город на машине своих друзей. Что-то здесь не чисто. И пианист какой-то скользкий. Что он забыл в этом подъезде?
Андрей уже собрался было уезжать, как увидел несущийся по дороге и подпрыгивающий на ухабах огромный внедорожник. Такой грязный, словно он неделю носился по местным тонущим в грязи полям и лесам. Внедорожник резко затормозил, из него вышел высокий крепкий мужчина в синей куртке, джинсах и высоких сапогах, на голове его криво сидела роскошная рыжая лисья шапка. Фермер! Андрей вышел, поздоровался с Никитиным, отчего-то пожал ему протянутую руку, словно точно знал, что он не убийца. Но, скорее всего, он просто успел зауважать этого человека за тот гигантский труд, который он вкладывал в свое хозяйство. Нет, этот точно не станет рисковать всем ради того, чтобы устранить соперника. Такие мужчины действуют иначе — доказывают женщине свою любовь, предлагают ей все, чем владеют, завоевывают ее любовью и заботой, но уж точно не убивают смазливых механиков ядом.
