Мужчина был крупный, спортивного телосложения, со спокойным лицом, скроенным грубовато, однако не уродливо. Черные гладкие волосы были аккуратно причесаны.
Оля не подавала признаков жизни. Если этот громила с непроницаемым лицом увидит Таню, то морская раковина окрасится еще и ее кровью. В этом не было никакого сомнения. Поэтому девушка замерла, едва дыша.
Мужчина несколько секунд смотрел на распростертое возле его мощных, в лужице растаявшего грязного снега башмаков на толстой подошве тело, после чего сел на диван, стянул с себя башмаки, от подошвы которых на полу остался четкий геометрический рисунок мокрой грязи, и поставил их прямо на цветную, в красных маках, диванную подушку. Потом вышел куда-то и вернулся с тремя большими мятыми синими полиэтиленовыми пакетами торговой сети «Bell», надел их на ноги, как обувь, обмотал их же ручками щиколотки, растянув полиэтилен сильными руками, чтобы не сваливались; в третий пакет сунул подушку с башмаками и, шурша пакетами и растирая ногами еще мокрые оставшиеся следы, покинул квартиру.
Таня услышала, как хлопнула дверь.
— Оля! — Она бросилась к девушке, еще надеясь на то, что та жива. Но Оля не дышала.
9. Наташа. 5 января 2018 г
Вот говорят же, что счастье любит тишину. Это так правильно. Наташа, завернувшись в длинный шелковый палевый халат, стояла возле окна и сквозь прозрачную занавеску смотрела, как вышедший из ее подъезда мужчина машет ей рукой и усаживается в машину. Он уже уехал, а она все еще не могла пошевелиться. Какое-то странное любовное оцепенение овладело ее телом, словно он, ее Вадим, был все еще с ней и держал ее в своих крепких руках.
Она познакомилась с ним случайно, в июне, могла и вовсе не познакомиться, если бы отдала машину в ремонт своему мастеру. Но так уж судьбе было угодно, чтобы она обратилась в другую автомастерскую, где и познакомилась с Вадимом. Простой автомеханик оказался таким вежливым, обходительным и внимательным, что его вечерний звонок почему-то даже обрадовал ее. А ведь он просто позвонил ей, как клиентке, чтобы сообщить, что машина готова и она может ее забрать. «Хоть сейчас. Или же, если хотите, могу пригнать вашу красавицу прямо к вашему дому». Быть может, какую-то роль сыграл его голос, от которого ей стало не по себе, словно этот бархатистый тембр срезонировал с ее чувствами и наложился на скучный дождливый вечер, который она коротала, слушая Лару Фабиан.
«Хорошо, пригоните, это было бы просто отлично».
Она спустилась, вышла, держа над головой зонт, он припарковал машину туда, куда она ему указала, на ее место рядом с домом, и сочла, что будет вежливым, если она пригласит его на чашку чая.
Он как-то не сразу согласился, несколько секунд стоял прямо под дождем, разглядывая ее, и под его взглядом она почувствовала себя не сорокапятилетней одинокой и страдающей от одиночества женщиной, а роскошной молодой дамой — вот такой у него был взгляд.
В его присутствии она оробела, и уже когда он вошел и расположился в гостиной, такой мокрый от дождя, она пожалела, что позвала его к себе. О чем они будут с ним говорить? Разве что он выпьет горячего чая и уйдет? Но как же быть с его одеждой? Рубашка мокрая, волосы тоже. Но если она предложит ему переодеться в сухое, то не превратится ли эта встреча во фрагмент романтического фильма? А ей этого не хотелось. Она вообще не верила мужчинам, считала их людьми недалекими, живущими по каким-то своим принципам, а потому непонятными. За плечами был двадцатилетний брак и тяжелый развод. Мужчин ну совсем не хотелось впускать в свою жизнь. И вдруг этот симпатичный синеглазый брюнет, который, если его переодеть, так и вовсе будет смотреться роскошно. Прекрасная фигура, проникновенный взгляд, какая-то недосказанность и таинственность, словно он вовсе и не автомеханик, а весьма состоятельный человек, который развлекается тем, что выдает себя за простого парня. Вот таким был Вадим. От такого любовника она бы не отказалась. Но тогда придет конец ее спокойной жизни, и, вернувшись домой после работы, ей не удастся уже спокойно поужинать перед телевизором и лечь с книжкой на диване. Она должна будет до самого позднего часа находиться в лихорадочном ожидании внезапного прихода любовника. Домашние фланелевые и такие удобные штаны и трикотажные толстовки, в которых так приятно поваляться на диване, должны быть забыты, и ей придется носить дома пеньюары, сексуальное белье и постоянно следить за прической. Да и дома должно быть всегда чисто прибрано, и еда должна быть в холодильнике на тот случай, если ей придется кормить его, мужчину, ужином. Готова ли она к таким переменам? Нужно ли ей все это? Ради чего? Секс?
Но она боится секса, она забыла уже все эти ощущения, да и желания давно не испытывала. Тело ее заснуло, как и она сама. Но что в этом плохого? Зато жизнь ее протекает спокойно, да что там — она счастлива! Вон, Рита, сестра, у нее минутки свободной нет, она постоянно с мужем, она и себе-то не принадлежит. Да, конечно, у нее прекрасный муж, но спокойствия-то нет. Она не может сама выбрать шторы, ей надо посоветоваться, да и вообще они с мужем как сиамские близнецы и делают вид, что счастливы.
…Она принесла поднос с чаем, пригласила Вадима к столу. Про то, что могла бы предложить сухую одежду, и слова не сказала. Внешне отнеслась к нему, как действительно к автомеханику, которого захотела отблагодарить за то, что он пригнал ей машину. Хотя, какая же она глупая, надо было не чаю предложить, а дать денег!
Он выпил чай, поблагодарил, сказал, что у нее хороший вкус, что давно не видел такой красивой квартиры, потом поцеловал ей руку и, когда она попыталась вложить ему в ладонь деньги, улыбнулся и покачал головой — не надо.
И ушел! Не приставал, не сказал ни одного комплимента лично ей, как женщине. А уж она напридумывала себе!
Ну и ладно. Заперев за ним дверь, она надела пижаму, достала из холодильника малину, выдавила на нее большой шар взбитых сливок и устроилась на диване смотреть очередное вечернее телевизионное шоу. И что? Чем плохо?
Если бы ей тогда сказали, что уже через пару дней она проснется с ним в одной постели и что ей будет совершенно все равно, в чем она и в каком состоянии находится ее прическа или квартира, она бы расхохоталась говорившему в лицо.
Ничто в тот пасмурный день не предвещало ей в будущем крепкого сна на сеновале в маленькой захолустной деревне, ночных купаний в лунной речке, утомительных любовных упражнений в закрытом на защелку душном купе случайного пассажирского поезда, едущего в неизвестном им направлении, веселой прогулки на велосипедах в воскресных Сокольниках и много чего другого, сумасшедшего, переполненного физическими удовольствиями и приятной усталостью. Время словно покатило вспять, пока она находилась в объятиях прекрасного мужчины, сами собой разглаживались морщинки-лучики вокруг глаз, наливалось молодой упругостью ее тело, а глаза сияли так, словно в них плеснули лунный или солнечный свет.
— Ты похудела, мать, на себя не похожа. Ты вообще здорова? — спрашивала Рита, сестра, заглядывая к Наташе время от времени и только после предварительного звонка (новое, обязательное условие).
