Легкое и ветреное дыхание небес проникло в открытую настежь балконную дверь. Павел поднялся на ноги, увлекая за собой Машу. Обнявшись, они вышли на балкон и, не разнимая рук, плюхнулись в одно кресло.
Они долго смотрели, как кто-то неизвестный стирает звезды с предутреннего неба и накрывает небесный купол чем-то дымчатым и прозрачным. Потом добавляет еще одно покрывало, еще и еще, пока слепящие отверстия не слились с окружающей бледно-алой бездной.
Потом вдалеке проявилась хижина бедуина, который по своей прихоти не захотел продавать землю застройщикам побережья, и поэтому неширокая полоска его частной собственности сейчас отделяла территорию «Хилтона» от вновь строящегося огромного отеля. Хозяин вышел из хижины, построенной из коробок от холодильников и телевизоров, расстелил молитвенный коврик и встал на колени, обратившись к востоку. Худая верблюдица потянула к нему требовательную морду, но была награждена несильным шлепком и, оскорбленно задрав голову, удалилась в сторону восхода.
— Пойдем поспим?
— Да… пора. А ты забыла? У нас есть еще караоке.
— Помню. А что?
— Давай песни петь!
— Заводи!
Павел сунул блестящий диск в щель подаренного им друзьями на свадьбу устройства, и из динамиков полилась мелодия «Подмосковных вечеров». Сначала пел один Павел, потом к нему тихонько присоединилась Маша. Так они пропели несколько песен, совсем без зрителей, только для себя. Только друг для друга.
— Господи! Как хорошо мне петь с тобой… — сонным голосом пробормотала Маша. — Но еще одна песня будет моей лебединой…
— А вот этого нам не надо, — спохватился тоже полусонный Павел. И они, обнявшись, перебрались в постель и мгновенно уснули. Каждый со своей маленькой тайной. Но тайны эти были маленькими юркими рыбками, подхваченными случайной волной в море их ничему не подвластной любви.
В последний день пребывания в Египте супруги нырнули вместе на трехметровую глубину, и Павел нацарапал карандашом на белом рифовом теле: «Здесь были Маша и Паша».
В день отлета в зале таможенного досмотра собрался весь рейс Пулкова-2. Вокруг мелькали довольные загорелые лица.
— Э-тт-а-аа любовь, что без денег делает тебя бага-т-ы-ы-м!! — пропел во всю свою нехилую глотку Толик, нежно сграбастав Симону чудовищной лапой.
— Тише ты, оглашенный, — одернула его Симона, — ребенка напугаешь!
— Кто тут испугался? А?! Парамон! Ты, что ль?
— А вот и нет… — пропищал Парамон, увлеченно нажимая на кнопочки электронной игрушки.
Из аппаратика донеслось:
— Сам мало каши ел!
— Ты посматривай за ним, — наставляла Маша Симону, отведя ее немного в сторону. — Он мужик неплохой, но нуждается в крепкой руке! И Парамона он любит, я же вижу!
Симона смотрела на Машу благодарными глазами. В них светилось простое женское счастье, которое многие ищут по всему свету и… представьте себе, находят. Парамон, потершись о штанину Толика, прижался к матери.
Маша, улучив момент, подошла к Толику и, поднявшись на носочки, что-то зашептала ему в самое ухо. Толик, согнувшись в три погибели, слушал, и улыбка медленно сходила с его лица. Было ясно, что услышанное его озаботило.
В Пулково-2 пришла пора прощаться.
— Обещайте, что еще встретимся! — сказала Маша друзьям.
— Отвечаю! — заверил ее Толик, а Симона протянула всем по очереди свою мягкую ладошку.
— Держи пять! — искренне протянул гигант свою ладонь Павлу. Пары разошлись по машинам, и большой город захватил их своей круговертью.
Эпилог
Бабьим летом в кафе на набережной Невы Павел и Маша сидели за столиком. Была пятница, вечерело. Слабый прохладный ветер слегка шевелил листья кленов.
Маша рассеянно разглядывала пожилого человека, сидевшего неподалеку. Рядом с ним, как изваяние, сидела ухоженная дворняга и, высунув язык, смотрела на хозяина. Тот неторопливо вытаскивал из свертка небольшие кусочки собачьего корма и бросал псу. Сам же, перелистывая тоненькую брошюрку, откусывал от спелого желтого банана. В какой-то момент, зачитавшись, он бросил собаке банан, а себе в рот отправил кусочек собачьего корма. Лицо его удивленно вытянулось, однако четвероногий друг преспокойно схарчил фрукт и блаженно прикрыл глаза.
Маша зажала рот ладошкой, чтобы не расхохотаться, и повернулась к Павлу, увлеченному ленивой возней чаек из-за кусочка батона на парапете набережной. Батон крошила птицам сухонькая старушка. Она подслеповато разглядывала наглых чаек, явно принимая их за крупных голубей, и спешила бросить новый кусочек, который так же исчезал в хищных клювах.
— А… что? — рассеянно улыбнулся Маше Павел, проследив за ее взглядом.
— Вот бы парочка получилась! — уже не сдерживаясь, покатилась Маша со смеху. — Ой, смотри, идут! И ни капли не опоздали!
Со стороны торгового центра показались Симона и Толик. Впереди важно шествовал Парамон с новой игрушкой в руках.
— Парамоша, смотри под ноги, — ворковала Симона, прижимаясь к Толику и беря его под ручку. — Ой, сейчас же не модно ходить под ручку. Сейчас модно держаться за руки!
— А что нам мода?! — зарокотал Толик и подхватил Симону на руки, приподнял повыше и закружился с ней по асфальту.
— Ай, ха-ха-ха-ха… — радостно взвизгивала Симона.
Парамон оторвался от игрушки, мельком оглянулся и солидно произнес, обращаясь к Маше:
— Ну прямо как дети…
После радостных возгласов и приветственных поцелуев пошел наконец неспешный разговор. Из него супруги узнали, что Толик отменно готовит, а Симона прекрасная хозяйка. А молодые супруги услышали, что следующую годовщину свадьбы Маша и Павел собрались отпраздновать еще в каком-нибудь экзотическом месте, не дожидаясь очередной круглой даты.
— Ребята, — сказал наконец Толик, — вы не поверите! Случаются ведь в жизни фантастические вещи! Генка, представьте себе, сошелся с Милой! А вот и совсем уж невероятное: Милка согласилась с ним жить!
Павел с Машей переглянулись и уставились на Толика.
— Правда?! — одновременно пробормотали оба.
— Правда! — коротко подтвердил Толик.
— У них же форменная несовместимость была. Они же друг друга терпеть не могли!
— Да это так… напускное, — серьезно заметил Толик. — Хорошая она баба, красивая, добрая. Да и Гена, если поразмыслить, нормальный мужик. Кстати, Маша, вот тебе Гена поручил передать. — Толик вынул из кармана конверт и протянул Маше.
Павел удивленно вскинул брови. Из конверта выпали пара тяжелых серег красноватого золота и листок бумаги, сложенный в несколько раз.
— Да ты не бери в голову, Паша, там совсем другие дела… — заметив, что Павел насторожился, успокоил его Толик. — Ну что, пройдемся еще? — Он поднялся, за ним встали все и неторопливо пошли вдоль набережной. Мужчины беседовали о своем, женщины о своем. Парамон бегал от одной пары взрослых к другой.
