Наполнив тарелки и вернувшись на свои места, все принялись поглощать пищу. Видимо, от усердия Павел уронил ложку и, поленившись идти к стойке с посудой за чистой, нырнул под стол. И только там понял, как опрометчиво он поступил. Ножищи Толика и маленькие ножки Парамона не привлекли его внимания, однако на скромно составленных вместе ногах Маши и Симоны он не смог не задержать взгляда. И дело было не в ногах как таковых. Их он видел и так. Дело было в ракурсе. Тонкая ткань легкой одежды облегала нехуденькие женские бедра, смотреть на которые в упор оказалось делом нелегким. А не смотреть было еще труднее. Ложку пришлось нашаривать вслепую.
— Ты там не уснул? — подозрительно осведомилась Маша, наклоняясь под стол. От этого движения ноги ее чуть раздвинулись, и Павел с еще большим усердием заерзал по полу. Из-под стола он вынырнул бордовый.
— Что, друг, трудно тебе пришлось? — невинно полюбопытствовал Парамон.
— Ох, не то слово! — сокрушенно признался Павел и углубился в гастрономический процесс.
Когда содержимое тарелок было основательно подчищено, Толик озабоченно завертел головой.
— Ты что? — спросила Симона.
— Попить бы.
— Да, не помешает, — добавила Маша.
Павел, управившись с едой последним, встал и присоединился к Толику. Тот, выпрямившись во весь рост, обвел глазами обеденный зал и подвел итог:
— Фиг вам.
— Вы уж поищите, мальчики, — взмолилась Симона. Парамон сполз со своего стула и важно потопал в обход зала. Его маленькая макушка мелькала между столов, вокруг которых жевала и гудела публика. Мужчины отправились следом, теперь уже не столько в поисках воды, сколько держа в поле зрения малыша. Маша и Симона остались за столиком вдвоем.
— А вы неплохая пара! — воскликнула Маша, пользуясь случаем.
— В самом деле?
— Ну, окончательные выводы делать преждевременно, но Толик и Парамон смотрятся просто как отец с сыном!
Молодая мама, пряча улыбку, сосредоточенно возила кусочком хлеба по тарелке.
— А Толик женат? — спросила Маша.
— Я не спрашивала… еще.
— Обязательно поинтересуйся! Знаешь, дружба дружбой, а… файв ботлз вотэ… плиз! — поймала Маша за рукав пробегавшего мимо официанта.
Через минуту на столе стояло пять бутылок воды. Официант сунул Маше чек, который она быстро подписала. Наслаждаясь прохладной водичкой, дамы начали разглядывать публику. Скоро показались добытчики. У каждого в руках было по две бутылки. Заметив на столе питье, они уставились на дам.
— Сколько отвалили? — спросил Толик, намереваясь похвастаться своими экономическими достижениями.
— Нисколько! — скромно улыбнулась Маша, посматривая на мужчин с жалостливым сочувствием.
— А мы тридцать фунтов! — сокрушенно поведал Павел.
— И на чай три фунтика! — честно признался Парамон.
— Как вам это удалось? — приступил к расследованию Павел, не желая мириться с тем, что дамы, не сходя с места, добыли драгоценный напиток раньше их.
— Волшебное слово знать надо, — хихикнула Симона.
— И читать путеводитель, — добавила Маша. — Толик, а ты женат? — проявила она стратегическое мышление.
— Мария, — попытался урезонить Павел любознательную супругу.
— Было дело… — без смущения ответил Толик. — Только она оказалась… — он замялся, — не готова к семейной жизни. И мы расстались.
— А дети? — настойчиво пробивалась Маша. — Дети есть?
Толик уловил, что в этих вопросах нет бесцеремонности, а всего лишь забота о младшей новообретенной приятельнице.
— Бог не дал… — дружелюбно улыбнулся он Маше и выжидательно посмотрел на нее, дескать, еще вопросы будут?
— Ну… это дело наживное, — посчитал нужным встрять Павел и, в свою очередь, улыбнулся Маше. Симона присоединила свою улыбку к общему благодушию.
— Мама, а почему вы все улыбаетесь? — затеребил ее Парамон.
— А мы… не хотим потом плакать! Ведь не хотим? — наклонилась она к сыну.
— Не хотим, не хотим! Кто плачет, у того потом глаза красные. И нос.
— Ну вот видишь, ты и сам все знаешь.
— Положим, не он один, — вплелся в их диалог Толик.
— А не пора ребенку спать? — дипломатично завершила Маша развернутую ею же конференцию, пригладила Парамону вихры и первая поднялась с кресла. Вся компания задвигалась, выбираясь на свежий воздух.
— До завтра, — расслабленно промолвил Павел и, переполненный обильной едой и впечатлениями, прямым ходом двинулся к номеру, легонько опираясь на Машину руку.
— А ты… делай вид, что я твоя надежда и опора. — Глаза его слипались и почти закрывались сами собой.
Пять минут теплого душа, и супруги мгновенно заснули, едва дойдя до кроватей.
Однако через полчаса Павел приоткрыл глаза, встал и бесшумно выбрался из постели. Тихонько одевшись и выйдя из номера, он направился к близлежащему бутику, примеченному им еще по приезде. К его великому сожалению, бутик оказался закрыт. Чертыхаясь, Павел огляделся и заметил милую троицу: Толик, Симона и Парамон сидели на диванчике у бассейна с голубой водой. «Это называется ребенку пора спать», — подумал про себя Павел, но обрадовался.
— Выручайте! — подбежал он к ним. — Хочу что-нибудь подарить Маше. Прямо сейчас.
— А чо? Махнем в Наоме на такси, там что-нибудь и присмотрим.
И Толик сорвался с места, увлеченный идеей. Через минуту к подъезду подкатил желтый автомобиль, вся компания погрузилась в просторный салон.
В Наоме Толик безошибочно остановил машину у ярко освещенной витрины с огромным количеством украшений на разные вкусы.
— Симона, давай! — уступил ей свою роль командира Толик. Девушка не спеша стала разглядывать выставленные в витрине украшения и с уверенностью выбрала пару тяжелых старинных серег из красноватого золота. И в самом деле — красивые. Маше точно понравятся!
— Тетя Маша будет принцесса! — ликовал Парамон, поглаживая пальчиком каждую из сережек.
— Устами младенца! — отозвался Павел. — Спасибо, друзья! — Он поочередно потряс руку Парамону, Толику и Симоне. В предвкушении Машиной радости от подарка он беспокоился только о том, чтобы она не проснулась, пока его нет.
Вернулись в отель все так же на такси.
Прокравшись в номер, Павел с облегчением обнаружил, что жена уютно посапывает, и потихоньку выложил подарок на прикроватный столик. Затем, с чувством глубокого удовлетворения, влез под простыню и мгновенно уснул.
Утром Павел был разбужен крепким поцелуем в губы. Над ним сверкали сумасшедшие Машины глаза.
— Пашка! Это мне?!
— Нет… мне! — схватил ее Павел в объятия и счастливо рассмеялся.
