— А собственно… что… такого? — недоуменно поинтересовался Геннадий, уловив в интонации Павла плохо скрываемую неприязнь. Этот идиотский, как показалось Павлу, вопрос еще больше возмутил его. Он еще спрашивает! Мало того, что он, законный муж, обязан созерцать наслаждение своей супруги всеми этими сомнительными воспоминаниями юности, так какой-то кретин вздумал его учить!
Треугольничек в зыбком солнечном обрамлении поплыл у Павла перед глазами. Наливаясь тестостероном, он молча двинул рукой и столкнул на Геннадия широкогорлую банку с каким-то египетским соусом. Дайвер растерянно уставился на Павла и начал медленно подниматься. В его глазах разгорался злобный огонек. Павел ответно напрягся и, не отводя глаз в сторону, встал, пронзая Геннадия взглядом.
— Мальчики… — Ошалевшая Маша молитвенно сложила перед собой ладони.
— Ну и дальше что? — процедил Геннадий, отворачивая горло соседней бутылочке с соусом и хлюпая содержимым Павлу на грудь.
— Ну хватит же, вы что, с ума сошли?! — в отчаянии воскликнула Маша, быстро схватила третий сосуд с заморской приправой и широкой струей плеснула по физиономиям обоих распетушившихся мужиков. — Пацаны!
Реакция «пацанов» оказалась совершенно неожиданной. Оба взвыли — дайвер пронзительным баритоном, Павел резким тенором — и отпрыгнули в разные стороны.
— Д-да в-вы оба чокнутые… — прошипел Геннадий и бросился вон из ресторана.
— Г-господи, что за д-дрянь?! — просипел Павел и, не успела Маша сообразить, что он имеет в виду под дрянью, на ходу сшибая стулья, ринулся туда, где стоял официант. По быстроте и мгновенному взаимопониманию между Марио и мужем Маша поняла, что произошло нечто неординарное и что «дрянь» — это не Геннадий.
— Марио! Голубчик! Перец! ЭТО ПЕРЕЦ! Где тут вода? Скорее! Жжет, мочи нет!
Удивительно, что Марио, знавший по-русски лишь «добри ден» и «прихотите сафтра», сейчас все понял и, подхватив Павла под руку, увлек его на кухню.
Через несколько минут Павел, продолжая морщиться, вернулся к столу. Глаза его были красными, как у кролика, но он уже мог ими смотреть. Он встретился глазами с Машей и с удовлетворением отметил, что ее лицо выражает тревогу. Не успел он примериться, как ему вести себя дальше, рядом с ними раздался знакомый рокочущий смех:
— Ха-ха-ха-а… — и готовящуюся к разыгрыванию мизансцену «ревнивый муж в ожидании раскаяния жены» сменила другая — «спасительное появление друзей». Все ближайшее пространство заполнил своим присутствием Толик в сопровождении Симоны и Парамона.
— Паша, ну ты силен! — пророкотал Толик, и стало понятно, что троица была свидетелями происшедшего.
— Добрый день, — нейтрально-приветливо поздоровалась Симона.
— Здравствуйте! — сказал Парамон, получая поцелуй в румяную щечку и взбираясь к Маше на колени. — А вы во что играли?
— Мы тут… это взрослая игра. Расскажи мне, где ты был сегодня?
Парамон начал взахлеб делиться с Машей впечатлениями, она кивала в ответ, даже вставляла свои замечания, но в голове ее не умещалось, как это Павел, ее Павел…
— Так чего этому водолазу было надо от вас? — по-деловому осведомился Толик, включая под свою негласную опеку новых знакомых.
— Как вам тут развлекается? — задала тут же встречный вопрос Маша и ему, не желая заострять внимание на конфликте.
— Ну… мы тут еще развернемся! — принял указанное ему направление мыслей Толик, одной рукой уже водя по меню, другой подзывая к столику официанта.
Марио, подскочив, вышколенно сгреб скатерть вместе с приборами и лужами соуса и унес за стойку. Навстречу ему уже летел другой официант с новой скатеркой и сервировочным столиком. Пара секунд — и уже ничто не напоминало об инциденте.
— Омар, здорово! — поприветствовал официанта Толик. — Прошу любить и жаловать — Симона. — Он сделал широкий жест в сторону спутницы. — Самая красивая девушка на побережье.
Омар блеснул зубами в согласной улыбке, кивнул и занялся сервировкой.
— Если бы захотела, произвела бы здесь полный фурор, — продолжил Толик в сторону Павла. — Из Наоме попрут бедуины на верблюдах, из Шарм-эль-Шейха прикатят местные князьки — достаточно им один раз посмотреть на эту замечательную девушку! Стриптизерши могут отдыхать! — вдохновенно разошелся непрошеный импресарио и тут же притушил свой пафос: — Ну… типа… им с Симоной не тягаться… В общем… ну ладно. — Смекнув, что опрометчиво размахнулся в своих простодушных фантазиях, Толик с легкой опаской покосился на Симону. Та покрылась легким румянцем, но, в свою очередь взглянув на добродушно-растерянную физиономию Толика, решила не искать в его крамольных речах ничего для себя обидного и предпочла принять во внимание лишь первую часть комплимента. Дипломатично отвернувшись, она нагнулась поднять с полу сандалик Парамона, который тот уронил, взбираясь на Машины колени.
Значительно же большее впечатление слова Толика, а точнее, одно слово — «стриптизерша» произвели на Павла.
Он живо представил себе Симону на возвышении посреди бара. Жадные и почти материальные взгляды восточных мужчин, ласкающих ее тело изощренными, неземными ласками. Хромированный металлический столб, вокруг которого Симона с кошачьей грацией крутится, обливая потоками соблазна горячие арабские головы. Желание обладать брызжет из масленых глаз. Мужские руки не находят себе места, суетятся под столом, дрожат и выхватывают бумажники, трепетно засовывают крупные купюры за тонкую ткань стильного белья, символично прикрывающего женское тело. Сладострастные вздохи, прерывистое дыхание, взгляды скользят по бархатной коже живота и сногсшибательным ягодицам. На какой-то миг Павел забылся.
Маша потихоньку успокаивалась, глядя на Павла. Тот погрузился в задумчивость, значит, раскаивается в содеянном. Вот и славно. Пусть охладит свой пыл. Зато ее собственные мысли начали путаться в голове. Неожиданно и напористо нахлынули воспоминания. Она что-то невпопад отвечала мальчугану, продолжавшему рассказывать ей о своих морских впечатлениях, мыслями же нырнула так глубоко, что лицо ее, как и лицо ее супруга, приобрело некоторую отрешенность.
На третьем курсе вся их группа ездила на практику в поселок со смешным названием Негритятьково. Вечером к ним в девчоночью палатку пришли ребята. Среди них был и Гена. Маша устроилась в темном углу и никого из ребят своим вниманием особенно не выделяла. Звучала гитара, кто-то пел. Генка под шумок отщипывал кусочки светящегося гриба и бросал их в девчонок, но так, чтобы никто не заметил, откуда грибочки. Маша сразу вычислила Генку и, собирая кусочки разбросанного гриба, метко отстреливалась, посылая снаряд навесом с рикошетом от потолка. Всем было очень весело, а Маше и подавно. Она с удовлетворением отмечала, что снаряды ложатся очень кучно и «кто с мечом пришел», тот от «меча» сейчас и схлопочет. Когда гитара умолкла, народ стал потихоньку выползать из палатки, исчезая в неизвестном направлении. Руководитель группы доцент Пименов долго трещал ветками в ближних кустах — то ли в поисках места уединения по неотложной надобности, то ли из чувства долга: вовремя собрать всех своих подопечных и уложить их спать.
