Когда один из халифов пригласил во дворец поэтов своего времени, за ними последовал бедуин с кувшином для речной воды. Халиф, увидев бедняка с кувшином на плече, спросил, что его привело во дворец. Тот ответил:
«Увидев, что седоки из этой компании привязались к седлам, чтобы переправиться через твою полноводную реку, я пришел со своим кувшином».
Халиф, довольный таким ответом, велел наполнить кувшин бедняка золотом
[131].
По давнему обычаю, восточные правители одаривали почетной одеждой поэтов и ученых, полководцев и прочих слуг. Представителям разных сословий или профессий дарилась одежда определенного вида. Обычно это был просторный халат. К нему добавлялась вышитая золотом чалма. Иногда эмирам (великим полководцам) дарили ожерелья или воротники (называемые токс), многие из которых были унизаны жемчужинами, а также браслеты и мечи, украшенные драгоценными камнями. Визирям же доставалось вместо токс ожерелье из жемчуга
[132].
Следующий поразительный документ дает представление о великолепии некоторых из этих почетных облачений или, другими словами, о щедрости мусульманских правителей и в то же время опасности их милостей. Человек, случайно заглянувший в реестр, который хранил один из царедворцев Харуна-ар-Рашида, увидел в нем следующую запись: «400 тысяч золотых монет – стоимость почетного облачения Джафара, сына Яхьи, визиря». Через несколько дней он увидел под вышеупомянутой записью следующую строчку: «10 каратов – цена горючего и камыша для сожжения тела Джафара, сына Яхьи»
[133].
Арабские правители и другие представители власти прославились в целом высокой оценкой и щедростью в отношении поэтов и ученых, особенно поэтов. Аль-Ма-мун и многие другие известны своим покровительством образованным людям. Ар-Рашид распространял свою благожелательность к ним до того, что лил воду на руки слепого Абу-Му’авии, одного из наиболее просвещенных людей своего времени, прежде чем совершить с ним трапезу. Это показатель его отношения к науке
[134]. Обычно было принято набивать рот сахаром и сладостями за учтивую, яркую речь или хорошие стихи, но образованным людям дарили, как правило, почетную одежду и денежные суммы. Рассказывают, что Ибн-’Обейд аль-Бахтари, блестящий поэт и приверженец традиций, который процветал в правление халифа аль-Муста’ина, получил так много подарков, что после его смерти среди его имущества обнаружили сто комплектов одежды, двести рубах и пятьсот единиц чалмы
[135]. Часто давали тысячу золотых монет, а иногда и 10, 20, 30 тысяч или больше всего за несколько стихов. Нет, за один-единственный куплет!
Щедрость арабских халифов в отношении образованных людей можно проиллюстрировать следующим примером. Хаммад, по прозвищу Ар-Равие, то есть знаменитый рассказчик, присоединился к халифу аль-Валиду, сыну Абдель Малика, в проявлении враждебных чувств по отношению к его брату, Хишаму, и был вынужден бежать по восшествии Хишама на престол в Аль-Куфу. Туда от Хишама пришло письмо с повелением Хаммаду прибыть в Дамаск. Письмо было адресовано губернатору, который, оказав, в соответствии с повелением, честь Хаммаду, подарил ему тысячу золотых монет и отправил его вместе с посланцем халифа в Дамаск.
По прибытии в город Хаммад был доставлен к Хишаму, которого обнаружил в великолепной зале. Халиф сидел в павильоне из красного шелка, покрытом сверху желтым сводом. Ему прислуживали две рабыни необыкновенной красоты, причем каждая держала хрустальный кувшин с вином. Прием Хаммада в присутствии обитательниц гарема халифа был необычен и весьма почетен. Относительно вина разъяснение будет представлено в следующей главе.
После приветствий
[136] Хаммада и ответов халифа последний сказал, что послал за ним, чтобы декламатор напомнил ему куплет стиха, из которого у него осталось в памяти лишь последнее слово «ибрик», означающее «кувшин». Декламатор немного подумал и затем прочел стихи, которые вспомнил. Хишам прокричал в восторге, что это как раз те строки, которые он имел в виду. Он выпил пиалу вина и пожелал, чтобы одна из рабынь передала пиалу Хаммаду. Та выполнила повеление. И первая пиала вина, по словам Хаммада, лишила его трети разума. Халиф пожелал, чтобы он повторил стихи и выпил вторую пиалу вина. Таким образом, Хаммад лишился второй трети разума. Он воскликнул: «О, эмир правоверных, я лишился двух третей своего разума». Хишам рассмеялся и спросил, чего бы он хотел, перед тем как лишится последней трети. «Одну из этих рабынь», – ответил декламатор. Халиф снова рассмеялся и сказал: «Нет, они обе – твои, со всем тем, что на них и чем они владеют. Кроме того, дарю тебе 50 тысяч золотых монет». Я поцеловал перед ним землю, – рассказывает Хаммад, – выпил третью пиалу вина и больше не сознавал, что происходило дальше. Я проспал до самой ночи, когда, проснувшись, обнаружил себя в прекрасных покоях при свете свечей. Две рабыни приводили в порядок мою одежду и прочие вещи. Таким образом, я приобрел имущество и уехал счастливейшим из творений Аллаха»
[137].
В начале 305 года Хиджры (917 г. н. э.) два посла византийского императора (Константина VII Порфирородного) прибыли в Багдад на прием к халифу аль-Муктадиру с большим количеством ценных подарков. Вначале их принял визирь, который продемонстрировал во время аудиенции в своем дворцовом саду такую роскошь, какую прежде никогда не могло себе позволить лицо такого ранга. Мальчики-слуги, вооруженные рабы и воины толпились на аллеях и в двориках дворца визиря. Его покои были увешаны гобеленами стоимостью в 30 тысяч динаров. Сам визирь, окруженный справа, слева и позади своего кресла военачальниками и старшими офицерами, сиял в своем великолепии, когда два посла приблизились к нему, чтобы попросить об аудиенции у халифа. Аль-Муктадир, назначив день приема послов, повелел, чтобы все дворики, проходы и садовые аллеи дворца заполнила вооруженная стража и чтобы все покои были отделаны с наибольшим шиком. На подступах к дворцу выстроились 60 тысяч вооруженных воинов. Рядом стояли мальчики-слуги и главные евнухи дворца, одетые в шелковые облачения и опоясанные кушаками, на которых сверкали драгоценные камни. Их было 7 тысяч: 4 тысячи – белых и 3 тысячи – чернокожих. Кроме того, там находилось 7 тысяч дворецких. Оттуда было видно, как по Тигру проходили лавиной богато украшенные суда разного рода.
