Гарри Виногранд (Garry Winogrand, 1928–1984) родился в Нью-Йорке. Взял в руки камеру в 1946–1947-м, во время службы в ВВС. В 1947-м Виногранд изучает живопись в City College of the City of New York, а в 1948-м – живопись и фотографию в Колумбийском университете (Columbia University) в Нью-Йорке. В 1951-м он посещает курс фотожурнализма Алексея Бродовича в нью-йоркской Новой школе социальных исследований. С 1952 по 1969 годы работает в качестве фотожурналиста и рекламного фотографа-фрилансера для Ptix Agency и Brackman Associates. В эти годы его снимки регулярно публикуются в Sports Illustrated, Colliers и других американских журналах, однако заказная работа не мешает ему интенсивно заниматься и собственной съемкой. В этот период фотограф находится под сильным влиянием Уокера Эванса и Роберта Франка.
В 1960-м в нью-йоркской Image Gallery у Виногранда проходит первая персональная выставка, а в 1963-м ему устраивают персональную экспозицию в МоМА. Вскоре после этого фотограф начинает работу над серией фотографий, сделанных в нью-йоркских зоопарках и в аквариуме Кони Айленда, которую в 1969-м публикует в форме книги «Животные» (The Animals). Другим его сюжетом становится родео.
В 1964 году его удостаивают стипендии Guggenheim Fellowship, и в следующем году он много снимает в Калифорнии. В 1966–1967-м Виногранд участвует в крупных музейных фотопроектах «К социальному ландшафту» (Toward a Social Landscape, George Eastman House) и «Новые документы» (New Documents, МоМА). В 1969-м и 1979-м он еще дважды получает стипендию Guggenheim Fellowship. В начале 1970-х его занимает тема «эффекта, оказываемого медиа на события» (выставка «Общественные связи» (Public Relations), посвященная этой проблематике проходит в 1977-м в МоМА). В последнее десятилетие жизни его выставки проходят в Массачусетском Институте технологии (Massachusetts Institute of Technology, Кембридж, 1978), Музее Санта-Барбары (Santa Barbara Museum) в Калифорнии (1979) и нью-йоркской Light Gallery (1975, 1976, 1979, и ретроспективная – 1981). Также фотограф преподает в различных учебных заведениях, в том числе в Техасском университете (University of Texas) в Остине и Чикагском художественном институте. Виногранд умирает в возрасте 56 лет от рака, оставляя после себя (по свидетельству Шарковски) около 300,000 неопубликованных изображений и 2,500 непроявленных роликов пленки. Большинство его снимков не имеют названий и дат.
Хотя фотографии Виногранда выставляются уже в 1955 году на выставке Family of Man, его подлинно персональный стиль складывается лишь в следующем десятилетии, когда появляются сложные, напряженные уличные серии фотографа. В 1960-е Виногранд составляет с Ли Фридлендером пару, подобную паре Уильям Клайн – Роберт Франк в 1950-х. Оба они подвержены сходным влияниям (Атже, Эванса и Франка), оба работают фотожурналистами и участвуют в главных выставках эпохи. Часто цитируемое кредо Виногранда – «Я фотографирую, чтобы узнать, как выглядит сфотографированный мир» (I photograph to find out what the world looks like photographed), – мог бы сформулировать и Фридлендер, если бы был склонен к выразительным определениям.
Однако Виногранд – по преимуществу фотограф Нью-Йорка, в то время как ландшафт Фридлендера неизмеримо шире. Винограндовская манера – более прямая и экспрессивная, а его горячая агрессивность сравнима с кляйновской, в то время как стиль Фридлендера гораздо более холоден и бесстрастен. Фридлендеровские изображения напоминают коллажи вещей, в то время как снимки Виногранда исходят из пластики человеческого тела и выразительности жеста, передающих межличностное напряжение и персональные эмоциональные коллизии. Доходящее до жесткости восприятие человеческой натуры у него выражается в резкой обрезке изображения и наклоне камеры.
Откровенно, до раздражения банальные образы этого классициста новой фотографии размывают границы между документалистикой и арт-фотографией. Виногранд работает с узкоформатной камерой, снимает либо с помощью доступного света, либо демонстративно пользуется вспышкой, извлекая мгновенные выразительные композиции из как бы случайной, массированной съемки. Часто он создает снимки, сюжет которых находится на грани прочтения, включает противоположные возможности его трактовки, и тогда мы оказываемся совершенно не в состоянии определить, чему являемся свидетелями – странного случая или подлинной катастрофы.
Если Фридлендер соединяет в своей манере документальную и экспрес-сионистическую традицию, то Виногранд делает то же самое с традицией документальной и фотожурналистской. Ситуация здесь такова. Более двадцати лет он работает для Sports Illustrated, Fortune, Look, Life, Carriers, Pageant и другие издания. При этом начиная с 1960-х мир фотожурнализма переживает коллапс. Его прежде гигантская аудитория все более умаляется в числе, и это, вроде бы, освобождает фотографа от следования жестким нормам массовой прессы. Другой вопрос в том, что теперь фотографу делать со своими снимками. Эспозиционное пространство, предоставлявшееся ранее для них журналами, лишь в малой степени компенсируется деятельностью музеев, в частности, тем же МОМА. Меняются и временные параметры: если документальные изображения публикуются в журналах в течение нескольких недель после съемки, то для музеев время течет на порядок медленнее. Поэтому фотографы, подобные Виногранду теперь вынуждены полагаться на собственное суждение и работать, если и не в полной изоляции, то в очень узком кругу зрителей-коллег.
Винограндовские снимки не покрывают никаких больших социальных тем, их главный сюжет – особый род беспокойства, который можно выразить исключительно в форме фотографии, причем в манере, сформированной фотожурнализмом 1950-х. У Виногранда мы часто видим то, что называется community: это люди в процессе коммуникации, в момент каких-то кратковременных инцидентов, погружающих людей в утопическое состояние беспокойства, заботы, общего интереса. Именно выражение подобных чувств делает его фотографом, уникальным для истории медиума. Точность, проницательность его кадров происходит при этом не столько из традиции фотожурнализма, сколько наследует вышеупомянутым предшественникам-классикам – от Атже до Эванса. Если же вспомнить также о последнем члене этой великой троицы Роберте Франке, то у него Виногранд учится соединению документальной информативности с личным ракурсом, а также возможностям гибкого отношения к ориентации камеры и быстроте съемки. У него же Виногранд перенимает и свой главный интерес – к обитателям американского города и жизни улицы.
Впрочем, в творчестве Виногранда обнаруживаются и другие влияния. От Фотолиги у него – использование фотографии как социального документа в традиции радикального журнализма. От Виджи – примитивно мощная сила вспышки, сочувствие к изгоям и чувствительность к закадровому насилию. От Картье-Брессона – трагикомичность «решающих моментов», хотя и на американский манер: с акцентировкой человеческих типов и ситуаций, но без какого-либо вторжения в частный мир.
Диан Арбус (Diane Arbus, урожденная Nemerov, 1923–1971) родилась в Нью-Йорке в богатой еврейской семье (ее отец был управляющим магазином Russeks Fifth Avenue). Учится Диан в прогрессивной Школе этической культуры (Ethical Culture School). В 18 лет она выходит замуж за Алана Ар-буса (Allan Arbus, род. в 1918) и под влиянием мужа начинает интересоваться фотографией. Отец поставляет им с мужем заказы на рекламную фотографию для своего магазина, и таким образом супруги начинают работать вместе (Алан в качестве фотографа, а Диан – стилиста), выполняя затем, тоже вместе, и съемку моды для Harper’s Bazaar, Vogue, Esquire и др. изданий. В 1955-м Эдвард Стайхен включает в свою выставку Family of Man одну из фотографий Арбусов.
