В 1880 году Кэрролл прекращает занятия фотографией. С одной стороны, известно, что он не любит сухие пластины, пришедшие на смену коллодию. С другой же, под влиянием растущих продаж своих книг он решает сконцентрироваться на писательстве. Год спустя он также отказывается и от лекций по математике, записывая по этому поводу, что «теперь все время в моем распоряжении и, если Господь даст мне жизни и продолжающихся здоровья и сил, то могу надеяться, что до момента, когда моя энергия иссякнет, смогу создать некоторые стоящие произведения письма». (I shall now have my whole time at my disposal and, if God gives me life and continued health and strength, may hope, before my powers fail, to do some worthy work in writing). Несмотря на богатство и успех, сопровождавшие последние десятилетия его жизни, в самой этой жизни мало что меняется. Последнее литературное произведение (двухтомный роман «Сильви и Бруно») Кэрролл публикует в 1889-м и через пять лет, в 1893-м, умирает в Оксфорде от пневмонии, последовавшей за инфлюэнцей. В эпоху модернизма (с 1920-х по 1960-е) фотография Кэрролла не находит понимания, но затем его репутация как одного из лучших викторианских фотографов восстанавливается.
В письме от 1877 года Кэрролл пишет своему корреспонденту, что считает себя «фотографом-любителем, чьей специализацией являются дети», и далее просит приводить к нему детей, но не с целью «фотографироваться сразу же (я никогда не преуспеваю с незнакомцами), но чтобы познакомиться с местом и художником и посмотреть, насколько им понравится идея прийти в другой раз, чтобы быть сфотографированными».
Более половины всех кэрролловских фотографий, дошедших до нашего времени, изображает маленьких девочек (при этом не следует забывать, что сохранилось менее трети его оригинального портфолио, и реальная пропорция могла быть иной. Уже в дневниковой записи от марта 1863-го он перечисляет по именам в алфавитном порядке 103-х девочек, которых хотел бы фотографировать. Снимает он их как в одежде (часто в специально для этого предназначенной – исторических, этнических и сказочных нарядах), так и без нее.
Кэрролл вполне откровенно, невинно и подробно высказывается по поводу отношений с детьми и их фотографирования. Он пишет: «Я обожаю детей, но за исключением мальчиков. На мой вкус они отнюдь не привлекательный род существ… Мне всегда казалось, что они нуждаются в одежде, в то время как… прелестные формы девочек весьма редко стоит скрывать». При этом в весьма деликатной ситуации обнажения перед камерой корректность Кэрролла по отношению к потенциальным моделям не может не быть признана образцовой: «Если прелестнейшее на свете дитя оказывается в моем распоряжении с целью его рисования или фотографирования, и я обнаруживаю, что девочка хотя бы слегка сжимается (насколько бы незначительным ни было ее смущение и насколько бы легко оно не преодолевалось) от мысли сниматься обнаженной, я бы счел своей священной обязанностью перед самим Богом оборвать свою просьбу совершенно». Кроме того, Кэрролл ставит условием подобной съемки, что изображения из всех двенадцати альбомов после его смерти должны быть возвращены моделям или же их ближайшим родственникам, а в случае отсутствия такой возможности, уничтожены. Возможно, как раз с выполнением такого условия связано почти полное отсутствие его изображений обнаженной детской натуры в настоящее время (они долго считались утерянными, однако шесть из них в конце концов были вновь обнаружены).
Энтузиазм Кэрролла по отношению к маленьким девочкам в совокупности с явным, как считается, отсутствием интереса к романтическим отношениям со взрослыми женщинами, психоаналитическое прочтение его творчества и в особенности фотографии обнаженных и полуобнаженных девочек приводят к спекуляциям о педофилии фотографа, правда, физически не реализованной, а сублимированной в форме литературы и фотографии. Эти предположения возникают через много лет после его смерти на фоне уничтожения семьей Кэрролла (с целью сохранить репутацию усопшего) свидетельств его дружбы со взрослыми дамами, отчего и может создаться впечатление, что он интересовался исключительно маленькими девочками.
Сам же Кэрролл всегда настаивает на своем чисто художественном, эстетическом интересе к теме. Также не существует никаких прямых свидетельств о его действиях, намерениях или мыслях, которые можно рассматривать в качестве педофильских. Скорее, подобная кэрролловская страсть, как и его якобы имевшая место робость по отношению к взрослому миру, составляют основу так называемого «мифа Кэрролла». Этот миф опровергается в исследовании Каролин Лич (Karoline Leach) «В тени чудо-ребенка (In the Shadow of the Dreamchild)», изданном в 1999. Лич утверждает, что Кэрролл интересовался не только девочками, но и взрослыми женщинами, а многие из его child-friends были в возрасте уже практически или же совершенно брачном. Другие историки, поддерживающие ее позицию, указывают, что предположения о педофилии Кэрролла предполагают непонимание культурной моды, обычаев и морали того времени с его викторианским культом ребенка, а также конкретных обстоятельств жизни самого писателя и фотографа.
Неоспоримо, однако, что Кэрролл находит в детях (в его случае – в девочках) близкое ему мироотношение, что как раз и вызвало к жизни одно из самых популярных произведений мировой литературы, естественно вписавшееся в детско-центричную линию английской литературы вплоть до Джоан Роулинг (Joanne Kathleen Rowling, 1965–). И как напоминает историю о детях, разучившихся с выходом из младенческого возраста понимать язык птиц, Памела Треверс (Pamela Lyndon Travers, 1899–1996) «Мэри Поппинс», следующая печальная сентенция Кэрролла: «Я думаю, девять из десяти случаев моей дружбы с детьми потерпели крушение… и child-friends, когда-то такие нежные, становились неинтересными знакомыми, с которыми у меня не было более желания встречаться». Однако факты говорят и о том, что сам Кэрролл не является однозначно инфантильно-ориентированной личностью. У него есть амбиции в искусстве и науке, ему нравится взрослая общественная жизнь, он поддерживает личные связи с семьями людей, активно действующих на фотографическом поприще, а также использует фотографию как удобный способ вхождения в более высокий общественный слой.
Так в период между своими ранними публикациями и успехом «Алисы» Кэрролл сближается с кругом прерафаэлитов. Сначала в 1857 году он знакомится с Джоном Рескином, а вслед за тем устанавливает близкие отношения с художниками-прерафаэлитами Данте Габриэлем Россетти (Dante Gabriel Rossetti, 1828–1882), Уильямом Холманом Хантом (William Holman Hunt, 1827–1910), Джоном Эвереттом Миллесом, Артуром Хьюзом (Arthur Hughes, 1831–1915), а также с автором сказок-фэнтези Джорджем Макдональдом (George McDonald, 1824–1905), энтузиазм детей которого как раз и убеждает Кэрролла подготовить «Алису» к публикации.
Возвращаясь к «детской» съемке Кэрролла, следует обратить внимание на весьма редкое, в особенности в ранней истории медиума, умение фотографа уговаривать позировавших ему маленьких моделей оставаться в неподвижности перед камерой – при том, что минимальное время экспозиции у Кэрролла составляет 40 секунд, а его дневники полны заметок об испорченных фотографиях. Из-за долгой экспозиции мы также никогда не видим персонажей Кэрролла улыбающимися, что, впрочем, скорее, и не является для него источником огорчения: цель фотографа – не столько проникнуть в сердца своих моделей, сколько создать гармоничное изображение. Позы и группы он называет своей любимой частью подготовки к съемке, в особенности же концентрируется на расположении рук.
