В самой Италии в последние годы правления Людовика его отношения со стремящимся к господству папским престолом тем не менее испортились. Противясь папским устремлениям, Франция с 1478 года стала опираться на сильные «капиталистические» или по крайней мере торговые государства на полуострове: Флоренцию, Милан, иногда Венецию. Людовик XI использует в этих целях чисто дипломатические, а не военные методы. Вопреки репутации жестокого человека, которую ему создадут посмертно (и не всегда без оснований), он в данном случае использовал главным образом мягкие, мирные методы. Полуострову это пошло на пользу, и он обязан Людовику и некоторым другим руководителям многими десятилетиями внутреннего спокойствия, которые оказались небесполезными для великих свершений Возрождения в эпоху Медичи. Напротив, Карл VIII и «добрый» Людовик XII зальют кровью страны по ту сторону Альп. Странно выглядит Людовик XI (хотя хитрый и даже злобный) как государь-миротворец на фоне дьявольских его образов, созданных Вальтером Скоттом и другими представителями романтизма. Государь-миротворец, Людовик XI был также королем в эпоху возобновления развития производства и торговли. Наметившийся в середине века экономический подъем обретет окончательные формы и мощь примерно в 1470-1480 годы.
Людовик XI умирает 30 августа 1483 г. Его сыну и наследнику Карлу VIII всего 13 лет. Он уступает на последующие восемь лет фактическое правление государством (или отдает под «опеку») своей старшей сестре Анне — женщине умной, серьезной, прекрасной шахматистке… Она — вылитый отец, но без его излишней жестокости. Отец говорил о ней, что она — «наименее безумная женщина в королевстве, поскольку мудрых в этой стране совсем нет». Муж этой дамы Пьер де Боже, младший брат герцога Бурбонского, тоже играл немалую роль в этот период междуцарствия или, вернее, регентства. Естественно, в это время должна была проявиться враждебная реакция крупных феодалов против грубых методов усопшего Людовика XI, стремившегося лично за всем следить, все контролировать. В противовес им группа Боже, даже когда она хочет выглядеть либеральной, открыто отстаивает линию на строгое сохранение монаршей власти. Тем не менее Боже вынуждены сотрудничать с двумя враждебными группировками: они сформировались, в частности, вокруг принцев королевской крови. Одна из них поддерживает герцога Орлеанского. Он станет королем Франции под именем Людовик XII после смерти в 1498 году Карла VIII, не оставившего прямого наследника..
Другая камарилья сформировалась вокруг более отдаленных родственников — двух кузенов короля: герцога Бурбонского, старшего брата Боже, и представителя рода Валуа-Анжу Рене II Лотарингского, правнука «доброго короля» Рене по материнской линии. Все эти три камарильи (socialites)
[49] стремятся прежде всего к власти: идеологические различия незначительны. Все они по очереди и в противовес друг другу будут требовать созыва Генеральных штатов в соответствии с укоренившейся привычкой высшей знати Старого порядка, независимо от того, оппозиционно они настроены или нет. Это требование в 1483 году первыми выдвинули сторонники Боже, а затем в течение ряда лет — герцог Орлеанский. В действительности же этот персонаж, став 15 лет спустя Людовиком XII, на практике будет проводить ту же политику, что и Карл VIII. Тем не менее позиции, занятые теми и другими после вступления на престол Карла, оказались различными: супружеская пара Боже стала ближе к реальной власти, чем два ее конкурента. Так возникли противоречия. Последняя воля Людовика XI давала преимущества Боже. Но они рисковали быть оттесненными толпой противников и соперников, которые стремились проникнуть в Высший совет, остававшийся таким, каким был после кончины недоверчивого короля. Анна и Пьер столкнулись с такими же трудными проблемами регентства, которые выпадут после них на долю Екатерины и Марии Медичи, Анны Австрийской и Филиппа Орлеанского. Они охотно дали согласие на созыв Генеральных штатов, надеясь противопоставить народную волю (или то, что так называлось), воплощаемую этим представительным собранием, аппетитам принцев Орлеанских, Бурбонских, Лотарингско-Анжуйских и других «феодалов», которые, со своей стороны, стремились отстранить от власти семью новых «регентов».
Генеральные штаты, собравшиеся в Туре в январе 1484 года с участием представителей трех сословий, сформировались по итогам выборов, которые в условиях той эпохи отнюдь не были фиктивными: они проводились по административным округам (бальяжам) или городам.
Бургундский дворянин Филипп По, победив в своей провинции, стал защитником общих интересов Франции. Он воспользовался заседаниями Генеральных штатов в 1484 году, чтобы потребовать в своей знаменитой речи суверенитета «народа», имея в виду представителей служилого люда и дворянства. Он выступил даже против высокопоставленных лиц королевской крови, выдвинув (чисто платонически) принцип выборности королей подданными или штатами королевства — традиционная риторика, навеянная Античностью, средневековой теологией и практикой некоторых европейских стран. Она могла бы при случае даже оказаться революционной, но она устраивала Боже, которые по тактическим соображениям решили сыграть на противопоставлении «народа» принцам.
Другое важное достижение Генеральных штатов в 1484 году — решение о снижении налогов в национальном масштабе. Предварительно Генеральные штаты заручились согласием на это Боже и других советников Карла VIII. только прямые налоги были сокращены с 4 млн. ливров (таков был их примерный уровень в последние годы Людовика XI) до 1,5 млн. в 1484 году. Неслыханное сокращение: оно ослабило королевскую армию, но не разрушило ее. Она оставалась достаточно сильной, чтобы разгромить принцев, если они решатся на очередное безумное восстание. Но столь резкое снижение налогов свидетельствовало и о гибкости государственного аппарата. Он довольно подвижен и компактен, чтобы без тяжелых потерь позволить уменьшить на 62,5% расходы на свое содержание. Правда, служащие той эпохи жили не только за счет королевского жалованья, но и за счет взяток и доходов от семейных землевладений. Монархия в юношеские годы Карла VIII легко перенесла столь радикальное урезание бюджета, которое для наших сегодняшних государств-мастодонтов немыслимо или катастрофично.
В среднесрочной перспективе это ослабление фискального пресса станет одной из причин (среди многих других) последующего стратегического маневра. Вместо войны против Бургундии и Бретани, которые вскоре будут умиротворены, королевская армия с 1494 года приступит к эфемерным завоеваниям в Италии. Она будет жить там за счет местного населения, почти ничего не стоя французскому налогоплательщику.
Последствия снижения налогов будут ощущаться до конца XV века и даже позднее. В своем апогее, то есть в 1482 году, налоговые сборы Людовика XI достигали (включая косвенные налоги) 5,4 млн. ливров, или 130 т чистого серебра. Впоследствии, преодолев минимальный уровень 1484-1485 годов, объем налогов колебался при Карле VIII вокруг цифры 2,35 млн. ливров, то есть 60 т серебра. Это значительно ниже фискальных потолков, зарегистрированных при Людовике XI. Скромные налоговые сборы в пользу наследников этого короля ни в коей мере не препятствовали продолжению военной экспансии на итальянском полуострове за счет, естественно, самих итальянцев.
