Второе наблюдение относится к тому факту, что уровни естественной рождаемости нестабильны во времени. К этому утверждению, разумеется, следует подходить с крайней осторожностью еще и потому, что чрезвычайно малочисленны длинные исторические ряды, выстроенные с достаточной гарантией сопоставимости и относящиеся к значимым демографическим объемам. В Англии, например, рождаемость во второй половине XVII в. оказывается ощутимо ниже, чем в первой; во Франции рождаемость в период с 1690 по 1710 г. оказывается значительно ниже, чем в предыдущий и последующий периоды. Правда, кризисы смертности и прочие экономические и политические потрясения оказывали воздействие на всю демографическую систему, и вряд ли возможно, чтобы один из ее значимых компонентов — брачная рождаемость — оказался бы ими не затронутым.
Прежде чем закончить обзор естественной рождаемости, неплохо было бы определить ее роль во взаимодействии с другими компонентами демографической системы. В самом деле, более или менее высокий уровень естественной рождаемости зависит, кроме уже указанных факторов (длительности кормления грудью, частоты сексуальных отношений, бесплодия и т. д.), еще и от уровня детской смертности. Вернемся — для ясности — к случаю немецких деревень: деревни Восточной Фризии имели низкую естественную рождаемость и низкую детскую смертность, а деревни Баварии — высокую естественную рождаемость и высокую смертность. Такая прямая связь между естественной рождаемостью и детской смертностью встречается и в других местах, например во Франции, и она вполне объяснима. В процессе воспроизводства потомства смерть ребенка в возрасте нескольких месяцев оказывала прямое воздействие на рождаемость: прекращалось кормление, и исчезало препятствие к следующему зачатию, которое могло произойти раньше, чем если бы ребенок выжил. Кроме того, рождение и выживание ребенка могли изменить сексуальное поведение пары, сделать отношения более редкими или временно их прекратить. Наконец, слишком частые рождения оказывали давление на мать и на ее способность выхаживать детей и сами по себе могли определять более высокую детскую смертность. Подобные механизмы объясняют взаимозависимость между уровнем детской смертности и естественной рождаемостью. В случае уже упомянутых баварских деревень кормление грудью, в силу культурных факторов, не практиковалось, что приводило к высокой уязвимости и смертности детей, сокращению интервалов между родами и к высокой брачной рождаемости.
Детская смертность
Влияние детской смертности на смертность вообще, которую мы подробно рассматривали в главе 4, требует отдельного разговора. Кто хоть немного знаком с данными исторической демографии, знает, насколько велика вариативность уровней детской смертности при традиционном типе воспроизводства, если учесть, что в первый год жизни умирали от одной пятой до трети новорожденных. Но в силу того, что смерть новорожденных зачастую не регистрировалась, а также вследствие энергичных попыток обобщить, подправить данные, сделать необходимые подсчеты при отсутствии достаточного базового материала, локальным исследованиям не всегда можно доверять. Для создания общей картины рассмотрим ряд национальных систем во второй половине XVIII в. и то, какую роль в них играет детская и юношеская смертность (табл. 5.3).
Таблица 5.3. Детская и юношеская смертность в странах Европы во второй половине XVIII в.
| Вероятность смерти (1000 qx) |
Франция (1750–1799) |
Англия (1750–1799) |
Швеция (1750–1790) |
Дания (1780–1800) |
| 1q0 |
273 |
165 |
200 |
191 |
| 4q1 |
215 |
104 |
155 |
156 |
| 5q5 |
91 |
33 |
63 |
42 |
| 5q10 |
42 |
21 |
34 |
- |
| l15 |
491 |
736 |
612 |
641 |
Примечание: Данные в первом столбце последовательно показывают, сколько детей из каждой тысячи рожденных доживало до 1 года (1q0), сколько из каждой 1000 доживших до года доживало до пяти лет (4q1), сколько из каждой 1000 доживших до 5 лет доживало до 10 лет (5q5), и сколько из каждой 1000 доживших до 10 лет доживало до 15 (5q10). Индекс l15 указывает, сколько из 1000 рожденных дожило до 15 лет.
Источник: Франция: Blayo Y., La mortalité en France de 1740 à 1829, в «Population», специальный выпуск, ноябрь 1975, pp. 138–139; Англия: Wrigley A. E., Schofield R., English population history from family reconstitution: Summary results 1600–1799, в «Population Studies», XXXVII, 1983, p. 177; Швеция: Historisk Statistik för Sverige, National Central Bureau of Statistics, Stockholm, 1969; Дания: Andersen O., The decline in Danish mortality before 1850 and its economic and social background, в Bengtsson T., Fridlizius G., Ohlsson R. (под ред.), Pre-Industrial Population Change, Almqvist & Wiksell, Stockholm, 1984, pp. 124–125.
Правда, рассматриваемые данные относятся к концу периода, которому присущ традиционный тип воспроизводства, — когда смертность уже начинает сокращаться. Но не думаю, чтобы от этого анализ стал менее интересным. Итак, вариативность детской смертности на самом деле очень высока. Коэффициент младенческой смертности колеблется от 165 ‰ в Англии до 273 ‰ во Франции, а Швеция и Дания занимают промежуточную позицию. Недавнее исследование показало, что младенческая смертность в Москве в середине XVIII в. равна 334 ‰. Можно заметить, что разница в младенческой смертности между Францией и Англией сама по себе добавляет (если предположить у этих двух народов одинаковую смертность после первого года жизни) около четырех лет ожидаемой продолжительности жизни при рождении.
В той же таблице показаны значительные расхождения в смертности в последующих возрастных группах — вплоть до 15 лет. Опустимся на субнациональный уровень, но не будем при этом останавливаться на крайних случаях — обратимся к некоторым довольно обширным регионам, по которым имеются достоверные данные. Мы увидим, что вариативность, наблюдающаяся на национальном уровне, подтверждается неопровержимыми фактами. Это справедливо для французских регионов в период с 1750 по 1779 г., выборочно проанализированных ИНЕД: здесь минимальная детская смертность фиксируется на юго-западе (191 ‰), а максимальная — на северо-востоке (292 ‰); также это применимо к английским деревням XVIII в., где представляют контраст небольшие селения Девона (менее 100 ‰) и более крупные городки Бенбери и Гейнсборо (от 200 до 300 ‰). Выбирая наугад из обширного ряда данных, укажем, что в трех из пятидесяти одного финского прихода во второй половине XVIII в. наблюдалась очень низкая детская смертность (менее 100 ‰), в двух — очень высокая (более 300 ‰), с крайне значительным разбросом промежуточных значений. Столь же явные различия имели место и в Швеции, Бельгии, Германии, Италии и Испании, да, собственно, во всех достаточно изученных странах.
