Возьмем другой показатель, неоднозначный, но представляющий немалый интерес. Речь идет об оставлении детей в первые дни или недели жизни — явлении, очень распространенном в XVIII–XIX вв. Больше всего детей бросали в католических странах, но это явление было известно и в странах протестантских — в Англии, Германии, в Скандинавии, — где заботу о брошенных младенцах так или иначе брали на себя приходы. А в католических странах во множестве существовали специальные приюты, иные из них очень старинные (например, приют Дельи Инноченти во Флоренции, основанный в 1445 г.). Увеличение числа подкидышей во второй половине XVIII в. стало, похоже, весьма распространенным явлением и объясняется многими причинами, не в последнюю очередь ростом благотворительности, увеличением количества мест в приютах, строительством новых учреждений подобного рода, условиями приема. Но разумеется, то, что мы сегодня бы назвали «предложением» со стороны учреждений и служб, было не единственной и даже не основной причиной оставления детей. Со стороны матерей и супружеских пар наблюдалось растущее стремление «освободиться» от бремени, которое представлял собой новорожденный, — в этом, с высокой долей обобщения, можно увидеть попытку приспособиться к изменившимся обстоятельствам (повышение абсолютных и относительных расходов на потомство). Во второй половине XIX в. такие попытки примут менее драматичные формы, а именно, будут заключаться в ограничении рождений. Данный вывод подтверждается тем фактом, что все чаще оставляются законные дети (во многих местах их больше, чем незаконных) и что случаи оставления детей многочисленны в социальных слоях, живущих выше уровня нищеты (рабочие, ремесленники). Если обратиться к цифрам, то доля подкидышей достигает 4,3 % от числа рожденных в Неаполитанском королевстве (1836 г.), 2,3 % в Тоскане (1843–1852 гг.), 4,8 % в Ломбардии (1842 г.), 2,7 % во Франции (1846 г.), но превышает 10 % в крупных городах (Париж, Неаполь, Милан). Стоит ли говорить, что сам факт оставления, отлучения от груди вкупе с легкостью передачи инфекционных заболеваний в приютах приводил к тому, что лишь очень малое число брошенных детей доживало до года. Оставление детей — сложное явление, которое нельзя считать просто грубой альтернативой ограничению рождений или формой косвенного детоубийства, — так или иначе, оно представляет собой свидетельство всеобщего неблагополучия.
Возникновение контроля над рождаемостью
К 1910 г. на значительной части Европы коэффициенты рождаемости начали понемногу снижаться. Более точные показатели, такие как количество детей на одну женщину (то есть коэффициент суммарной рождаемости или фертильности), демонстрируют, в среднем по странам, приведенным в таблице 6.5, его уменьшение по отношению к 1870 г. с 4,7 до 3,4 %. Как известно, перед нами — начало необратимого процесса, который остановится лишь в последней четверти XX века, когда будут достигнуты экстремально низкие показатели; именно поэтому необходимо понять, что послужило первоначальным толчком этого процесса. Мы знаем, что непосредственная причина снижения рождаемости коренилась главным образом в распространении добровольного контроля над рождениями. Другие близкие к ней причины (в числе них и изменения брачности) можно с оговорками назвать второстепенными.
Чтобы лучше уяснить себе это явление, следует учесть один немаловажный факт. Массовый добровольный контроль — явление новое, но в ограниченных группах населения он, согласно различным данным, наблюдался и раньше. Кроме того, в индивидуальном порядке такая простейшая его форма, как прерванный половой акт, была, очевидно, доступна с тех пор, как человеческий род осознал последствия половых сношений. К примеру, реконструкция семей и генеалогий обнаружила, что среди привилегированных классов Европы — в королевских семьях, среди герцогов и пэров Франции, пэров Англии, аристократов Бельгии, Милана, Генуи и Флоренции, буржуазии Женевы и ведущих семей Гента — ограничение рождений было достаточно распространено в XVIII, а в некоторых случаях и в предыдущем веке. Это подтверждает не только снижение показателей брачной рождаемости, но и другие факты, свидетельствовавшие о «контроле», например снижение среднего возраста рождения последнего ребенка, который составляет около 40 лет у населений с естественной рождаемостью и приближается к 30 годам по мере того, как падает рождаемость. В некоторых выделенных группах, например в еврейских общинах в Италии (Флоренция, Ливорно, Модена) или за ее пределами (Байонна), рождаемость снизилась уже в течение XVIII в. Существует множество свидетельств аналогичного поведения среди определенных городских слоев. То есть существуют «предтечи» добровольного контроля, но особенности их поведения не выходят за узкие рамки репродуктивного поведения привилегированных слоев или приверженцев определенного вероисповедания; численность тех и других очень мала, и они никак не влияют на прочее население. Но во время первой Реставрации французское духовенство начало отдавать себе отчет в том, что наблюдаемое снижение числа рождений, зафиксированное в приходских книгах, является результатом нового репродуктивного поведения супругов; тут уже налицо не отдельные, давно известные группы, но всеобщая практика «онанизма» (под этим словом также подразумевался и прерванный половой акт), относительно допустимости которого без конца отправляются запросы в Римскую курию. Добровольный контроль над рождениями начинал приобретать массовый характер.
Следует также добавить, что брачность, этот устоявшийся способ контроля над естественным приростом при традиционном типе воспроизводства, исчерпала свои ограничивающие возможности почти на всей территории Западной Европы. К началу XIX в. на территории западнее линии Санкт-Петербург — Триест, наблюдается достаточно высокий брачный возраст — 25–27 лет для женщин — и солидный процент не вступивших в брак: модель, становление которой мы уже рассмотрели (см. гл. 5). При снижении смертности, которое наблюдается во второй половине века, чисто мальтузианского ограничения (контроля над браком) уже недостаточно для регулирования прироста — требуется другой, более мощный фактор.
Показатели брачной рождаемости, сопоставленные с показателями брачности, позволяют выявить, пусть косвенным путем, роль добровольного контроля. Данные, приведенные в таблице 6.6, относятся к 1910 г. и к предшествующему периоду (в основном с 1850 по 1880 г.), когда естественная неконтролируемая рождаемость была обычным явлением всюду, кроме Франции, где уже наблюдалось существенное ее снижение.
Используемые показатели приведены к единому стандарту возраста и гражданского состояния (исключены, таким образом, погрешности, какие могли бы возникнуть при более грубом обобщении). Они выражаются в тысячных долях, где 1000 (показатель, которого не достигло и к которому даже не приблизилось ни одно из европейских населений) представляет собой максимальный эмпирический уровень брачной рождаемости. Значения, превышающие 650, обычно соответствуют уровням неконтролируемой рождаемости (они могут различаться от страны к стране в зависимости от многообразных факторов, таких, например, как длительность вскармливания, внутриутробная смертность и т. д.); значения ниже 600 почти наверняка являются результатом осознанного поведения, направленного на увеличение интервала между родами или прекращение воспроизводства.
