После воссоединения с Тормасовым в распоряжении Чичагова с самого начала имелось 60 тыс. человек, хотя, если бы план Александра I был выполнен в точности, в Белоруссии к нему должно было примкнуть 15-тысячное войско генерала Ф.Ф. Эртеля, на тот момент находившееся в Мозыре, и 3,5 тыс. бойцов под началом генерал-майора Н.И. Лидерса, который в недавнюю кампанию сражался против турок в Сербии. Когда в конце сентября Чичагов повел наступление, австрийский и саксонский корпуса отступили на запад, в герцогство Варшавское. Разместив свою ставку в Бресте, Чичагов затем провел две недели, собирая ресурсы для наступления в направлении Минска и Березины. Поскольку ему предстояло пройти 500 км по опустошенным войной землям, это было весьма разумно, хотя проволочка и вызвала некоторый ропот. Но эта задержка означала, что Чичагов мог прибыть к Березине лишь немногим ранее Наполеона. У него не было бы времени на то, чтобы сориентироваться на незнакомой местности, которую ему предстояло оборонять. Невыполнимыми оказывались инструкции Александра I об укреплении узких мест и проходов, по которым могла пройти наполеоновская армия.
В последнюю неделю октября Чичагов отправился в Белоруссию, оставив почти половину своей армии — 27 тыс. человек под командованием Ф.В. Остен-Сакена — для сдерживания К.Ф. Шварценберга и Ж. Рейнье. Поскольку вместе австрийцы и саксонцы насчитывали 38 тыс. человек и ожидали прибытия подкрепления, это означало просить Сакена о многом. В действительности, однако, русский генерал великолепно справился со своей задачей, хотя и сетовал, на сей раз справедливо, что успехи его армии были быстро забыты, так как он не мог рассчитывать на блестящие победы над противником, имевшим столь большой численный перевес, да и в любом случае взоры всех русских были обращены в сторону Наполеона и его армии.
Когда Шварценберг начал преследование Чичагова, согласно инструкциям Наполеона, неожиданная атака Сакена на саксонцев Рейнье заставила его вернуться им на подмогу. Впоследствии Сакен сумел успешно ускользнуть от Шварценберга, пытавшегося его поймать, и до конца кампании сковывал действия австрийского и саксонского корпусов. Сакен сохранил собственную маленькую армию в результате непрестанных маневров и арьергардных боев, и именно под его началом сформировался ряд наилучших и наиболее свежих полков для кампании 1813 г. Кроме того, удерживая Шварценберга и Рейнье вдали от Минска и Березины, он дал Чичагову возможность продвинуться в центральные районы Белоруссии, откуда тот мог представлять угрозу для выживания Наполеона и его армии
[467].
Чичагов шел быстро. Его авангардом командовал еще один французский эмигрант — К.О. Ламберт, вступивший в ряды русской армии в 1793 г. Отряд Ламберта состоял из 8 тыс. человек, в основном кавалерии, а входившие в состав отряда четыре егерских полка находились под командованием князя В.В. Вяземского, дневники которого, как мы уже имели возможность убедиться, дышали таким недоверием к иностранцам и выскочкам, губившим Россию. Главным источником неопределенности для русских военачальников было местоположение корпуса маршала К. Виктора. В.В. Вяземский, будучи прирожденным пессимистом, был убежден, что наступление русских не могло быть удачным, так как у противника было по меньшей мере столько же войск в центральной Белоруссии, что и у Чичагова. Наполеон на самом деле приказал Виктору отправить одну из его дивизий для усиления минского гарнизона, но пока приказ дошел по назначению, весь корпус Виктора уже успел уйти на север с целью остановить Витгенштейна. Поскольку Виктор отклонился к северу, а австрийцы и саксонцы были далеко на западе, то оборону южных подходов к Белоруссии должен был вести генерал Я. X. Домбровский, имевший при себе не более 6 тыс. боеспособных солдат.
Домбровский не был в состоянии остановить Ламберта, но мог сильно замедлить его продвижение. Однако он вместе со своими товарищами из числа польских генералов сделал ряд грубых ошибок. Отряд, посланный для охраны главной переправы через Неман, позволил окружить себя и был взят в плен к югу от реки, тем самым дав Ламберту возможность беспрепятственно овладеть мостом. Та же участь постигла крупные склады продовольствия и фуража в Минске, которые предназначались для поддержания сил Великой армии в течение месяца. От Минска Ламберт стремительным темпом двинулся к Борисову и спасительному мосту через Березину. Вероятно, выдающимся достижением русской легкой кавалерии в 1812 г. было то, что четыре егерских полка Вяземского прошли последние 55 километров до Борисова за сутки, а затем, на рассвете 21 ноября бросились на штурм укреплений вокруг моста еще до того, как 5,5-тысячный отряд противника в соседнем Борисове успел собрать силы для обороны переправы через реку. По меньшей мере 3,2 тыс. егерей из корпуса Ламберта, включая В.В. Вяземского, были убиты или ранены. После войны в Зимнем дворце была возведена галерея, в которой были повешены портреты всех русских генералов 1812–1814 гг. Вяземский был одним из тех немногих, чей портрет отсутствовал. Несомненно, он расценил бы это как последнюю злую шутку петербургских придворных, сыгранную после смерти не имевшего «покровителей» генерала «забытой армии» Чичагова
[468].
Захват Ламбертом моста в районе Борисова стал для русских самым крупным успехом в зимней кампании 1812 г. Казалось, что мечта Александра I взять в плен Наполеона при Березине начала обретать реальные очертания. Совсем вскоре ему предстояло испытать разочарование, пока же Чичагов разослал для своих войск следующее предписание: «Наполеонова армия в бегстве. Виновник бедствий Европы с нею. Мы находимся на путях его. Легко быть может, что Всевышнему угодно будет прекратить гнев Свой, предав его нам. Посему желаю я, чтобы приметы сего человека всем были известны: он роста малого, плотен, бледен, шея короткая и толстая, голова большая, волоса черные. Для вящей же принадлежности ловить и приводить ко мне всех малорослых. Я не говорю о награде за сего пленника. Известные щедроты Монарха нашего за сие соответствуют»
[469].
В тот самый момент, когда надежды русских достигли своей высшей точки, перспективы Чичагова стали проясняться. По расчетам Кутузова, адмирал должен был привести с собой к Березине 45-тысячное войско, но от генерал-лейтенанта Эртеля, командовавшего гарнизоном в Мозыре, который подчинялся его приказам, зависело привести или нет к Борисову 15 тыс. человек. Однако Эртель был аккуратным и педантичным администратором, большая часть карьеры которого прошла в качестве начальника московской, а затем петербургской полиции. Подготовка рекрутов, сформировавших часть гарнизона Мозыря, и охрана прилегавших территорий от польских повстанцев — все это вполне было в его компетенции, но он дрожал при мысли о том, что ему придется оставить свои местные обязанности и выдвинуться против Наполеона. Объясняя проволочку, Эртель находил всевозможные отговорки, включая разрушенные мосты, опасность восстания в случае его отъезда, необходимость защиты складов и даже чуму рогатого скота. К тому времени, когда Чичагов смог заменить Эртеля, было уже слишком поздно отправлять войска последнего к Березине. Согласно рапорту адмирала Александру I, вследствие этого у него было всего 32 тыс. человек. Половина из них были кавалеристами, от которых было бы мало проку при обороне речной переправы или в случае сражения в лесистой и болотистой местности на западном берегу Березины
[470].
