Он выдвинулся быстро и тайно, за один день пройдя 85 км, и напал на Кассель ранним утром 29 сентября. Комбинация неожиданности, отваги, блефа и осведомленности французов о своей сильной непопулярности среди местного населения привела к тому, что король Жером Бонапарт бежал, его столица пала, а нападавшим достались крупные арсеналы и военная добыча в размере 79 тыс. талеров. А.И. Чернышев не был пиратом: он раздал 15 тыс. талеров своим бойцам, а остальное (перед тем как покинуть город) отправил Ф.Ф. Винцингероде. В его дневнике говорится, что, если бы он обнаружил в городе достаточное количество оружия, то вооружил бы добровольцев из числа гражданского населения и попытался удержаться в Касселе до подхода основных сил. Рейд А.И. Чернышева был эффектной операцией, а отвага и лидерские качества его организатора снова оказались на виду. С другой стороны, в отличие от предыдущих операций, когда его рейды имели важное стратегическое значение, не вполне понятно, что дало союзникам временное овладение Касселем в осеннюю кампанию 1813 г. Что действительно было важно с точки зрения ослабления позиций Наполеона в Западной Германии, так это секретные переговоры, которые К.В.Л. Меттерних вел с государствами Рейнского союза и которые должны были вот-вот окончиться присоединением Баварии к коалиции. Однако самым существенным было то, что совсем скоро должно произойти Лейпцигское сражение, которому предстояло решить судьбу Германии, а возможно, и всей Европы. В отличие от М.И. Платова и других командиров партизанских отрядов в Саксонии, А.И. Чернышев не ослабил основные силы наполеоновской армии, оттянув на себя часть французских войск или нарушив их снабжение. На этот раз он стал главным действующим лицом блестящей, но в значительной мере второстепенной по своему значению операции
[736].
Тем временем армия Л.Л. Беннигсена двигалась в сторону Богемии. В ее рядах находился молодой офицер ополчения по имени Андрей Раевский. Так как Раевский был ополченцем, его взгляд несколько отличался от того, что писали офицеры регулярных войск. В его мемуарах воспевается самопожертвование дворян, которые добровольно оставили свой дом и семьи, зачастую не успев насладиться мирной жизнью после многих лет служения государству. Преисполненный чувства гордости от того, что сливки местного дворянства приносят себя в жертву ради любви к родине, Раевский ни слова не говорит об ополченцах-крестьянах, находившихся под их командованием. В этом отношении можно отметить яркий контраст между мемуарами Раевского и дневником Александра Чичерина, в котором содержатся проникнутые нежностью и гуманным отношением замечания в адрес рядовых лейб-гвардии Семеновского полка.
Мемуары Раевского по большей части представляют собой типичный образец того, что писали русские офицеры, прошедшие долгий путь через Польшу и Силезию в Богемию. Он противопоставлял запустение и нищету, царившие в Польше, богатству и опрятности жителей Силезии. Поляки были не только беднее и менее опрятны, но и гораздо более скупы и менее приветливы, чем немцы по отношению к российской армии. Как и многие люди его круга, Раевский упивался чувством могущества, авторитета и великодушия России. Он гордился тем, что русские не просто одержали победу над Наполеоном, но и освобождали Европу от его ига. В некотором роде эти мемуары представляют собой и литературное произведение с рассказом о путешествиях. Так, например, он вспоминал, что при Лейтмеритце ополчение наткнулось на обоз основных сил российской армии: «Длинный ряд повозок, бесчисленное множество лошадей, повсюду дымящиеся огни, Башкиры и Калмыки, которые толпятся вокруг оных, привели мне на память дикие племена, кочующие в степях Урала и на берегах бурного Енисея»
[737].
При Лейтмеритце Л.Л. Беннигсен получил от Александра I приказы, касавшиеся грядущей кампании. Главная его задача состояла в том, чтобы защитить базы и коммуникации основной армии коалиции в Богемии. В случае вторжения Наполеона в данный регион, Беннигсен должен был отступить и занять прочные оборонительные позиции за рекой Эгер. Если же французы, напротив, двинули бы свои против основной армии коалиции, Л.Л. Беннигсену следовало двигаться по Теплицкой дороге в тыл неприятеля. 30 сентября войска генерала Д.С. Дохтурова прибыли в Теплицкую долину и начали занимать бывшие бивуаки Богемской армии. Лейпцигская операция должна была вот-вот стартовать
[738].
Авангард К.Ф. Шварценберга начал движение в северном направлении 27 сентября. В этом случае Богемская армия могла воспользоваться лишь одной из двух дорог, ведущих через Рудные горы, той, что шла от Коммотау через Хемниц на Лейпциг. Это неизбежно снижало скорость ее передвижения. К.Ф. Шварценберг и М.Б. Барклай де Толли прекрасно понимали, что армия оказывалась уязвимой для внезапного нападения Наполеона со стороны гор. Поскольку большое количество легкой кавалерии было включено в состав диверсионных отрядов, действовавших в окрестностях Лейпцига, проведение разведывательных операций представлялось затруднительным. Витгенштейн и Кленау командовали двумя главными корпусами коалиции: в первом из них не было казаков, а во второй входило всего 1200 легких кавалеристов. Несмотря на опасения М.Б. Барклая по поводу снабжения, земли, лежавшие между Хемницем и Альтенбергом, ни разу не подвергались разорению, так что провиант и фураж имелись здесь в изобилии. К.Ф. Шварценберг наступал со стороны Рудных гор, имея при себе 160 тыс. человек. Ему противостояли всего 40 тыс. французов под командованием И. Мюрата. Однако перемещения союзников происходили так медленно и несогласованно, что Мюрат легко мог замедлить их наступление и даже одержать ряд незначительных побед в ходе небольших стычек. Давление, которое испытывал на себе Мюрат, было столь слабым, что он полагал, будто имеет дело лишь с частью Богемской армии, а сам Шварценберг с основными силами намеревается идти на Дрезден. Подготовленные в подобном ключе рапорты Мюрата сбили Наполеона с толку, однако основным следствием предупреждения о якобы готовившемся наступлении Шварценберга стало то, что Наполеон мог со спокойным сердцем двинуть против Блюхера и Бернадота большую часть своей армии
[739].
Армия Блюхера оправилась на север для соединения с Бернадо-том 29 сентября. 3 октября вверенные командованию Блюхера российские понтонные роты переправили его пруссаков через Эльбу в районе Вартенбурга. Французские силы при Вартенбурге, находившиеся в численном меньшинстве, удерживали весьма прочные позиции, которые очень отважно штурмовала пехота Йорка. Тем временем Бернадот, выполняя свое обещание, переправился через Эльбу для соединения с Силезской армией: все три его корпуса форсировали реку 4 октября при Росслау и Акене. У Винцингероде имелся приказ от Бернадота, согласно которому он должен ударить Нею в тыл в том случае, если бы французы пошли в наступление против Блюхера. Силезская армия направлялась на запад в сторону Дюбена: впереди шел Йорк, за ним следовал Ланжерон, а замыкал шествие корпус Остен-Сакена. Оставив свои базы к востоку от Эльбы, солдаты Ланжерона уже принимались воровать еду в сельской местности, а некоторые из них начинали испытывать голод. Поручик Радожицкий сетовал, что идти вслед за пруссаками всегда было неприятно, так как они раздевали местное население догола, обращаясь с саксонскими крестьянами гораздо хуже, чем русские с поляками, когда ранее в том же году шли через герцогство Варшавское
[740].
