В течение оставшихся восьми месяцев войны русские обнаружили, что борются против Наполеона в Польше и Восточной Пруссии практически в одиночку, поскольку к тому моменту удалось уцелеть лишь небольшой части прусской армии. В эти месяцы российская армия хорошо воевала, и французы понесли тяжелые потери, особенно в закончившейся вничью битве при Прёйсиш-Эйлау в феврале 1807 г. Русские сражались под командованием генерала Л.Л. Беннигсена, способного стратега и умелого тактика, который оставил родной Ганновер, будучи молодым офицером, и перешел на службу к российскому императору. Однако, как всегда, перевес сил был не в пользу русских. Под контролем Наполеона находилась большая часть Западной Европы, Германия и Польша. Коалиция, опиравшаяся на ресурсы одной России и небольшой части Восточной Пруссии, была обречена на поражение. В любом случае Россия не собиралась и не была готова собственными силами вести борьбу не на жизнь, а на смерть против Наполеона. Ресурсы империи были мобилизованы далеко не полностью.
Зимой 1806–1807 гг. многие тысячи русских солдат заболели или дезертировали по причине нехватки продовольствия. Российское интендантское ведомство было печально известно своей медлительностью и продажностью. Беннигсен лучше разбирался в тактике, чем в логистике. Он чрезмерно полагался на местные подрядные организации в Пруссии и не справился с задачей создания транспортного сообщения, коммуникаций и баз снабжения в тылу армии. Однако в оправдание Беннигсена можно сказать, что русские были втянуты в зимнюю кампанию без всякого предупреждения. Литва и Белоруссия — территории, лежавшие в непосредственном тылу российской армии, были гораздо более бедными землями с низкой плотностью населения по сравнению с центральными губерниями или богатыми земледельческими губерниями юга России и Украины, не говоря уже о Германии, Богемии или Франции. Плохие урожаи были частым явлением и делали продовольственное обеспечение людей и лошадей вдвойне трудной задачей. Доставка еды и фуража из России была делом сложным и обходилась дорого из-за плохой системы коммуникаций. Кроме того, возникала проблема с валютой. В самой России бумажный рубль имел хождение практически на всей ее территории. В западных пограничных областях империи операций с бумажным рублем или вовсе избегали, или принимали его по гораздо более низкому курсу по сравнению с серебряным рублем. Поэтому содержание армии в этих областях обходилось чрезвычайно дорого
[59].
Причины триумфа Наполеона в 1805–1807 гг. надо искать прежде всего в области политики и географии. Три великие державы на востоке не заключили против него союз: в 1805 г. нейтралитет сохраняла Пруссия, в 1806 г. — Австрия. В действительности на протяжении всего периода против Наполеона не выдвигались объединенные силы даже двух держав, находившихся к востоку от Франции. К тому моменту, когда войска России прибыли на театр военных действий, армии союзников уже были разгромлены. В какой-то мере это явилось следствием непродуманной стратегии Австрии и Пруссии, однако плохую услугу оказала союзникам география местности. В 1805 г. ни с финансовой точки зрения, ни с точки зрения материально-технического обеспечения войск, не представлялось возможным сконцентрировать силы французской армии в окрестностях Булони и использовать эти территории в качестве военной базы в ходе предстоявшего конфликта с Австрией. По той же причине было немыслимо на протяжении нескольких недель, не говоря уже о месяцах, держать наготове российскую армию где-либо рядом с австрийской или прусской границей. Даже если бы такая возможность и представилась, это, вероятно, мало что могло бы изменить. Расстояние от Ла-Манша до баварско-австрийской границы было гораздо короче, чем от пограничных территорий России. Более того, французы имели возможность пройти маршем по плодородной местности, по пути реквизируя все необходимое для нужд армии. Армия, попытавшаяся двигаться с той же скоростью в приграничных районах России и Австрии, страдала бы от недостатка провизии и надлежащего взаимодействия между отдельными частями. Австрийцы и русские смогли сделать так, что войска Кутузова в 1805 г. действовали очень оперативно; несмотря на это, отчасти благодаря Маку, они прибыли слишком поздно
[60].
В 1806 г. затруднительное, с точки зрения географии, положение, в котором оказались союзники, усугубилось, поскольку в распоряжении Наполеона оказался ряд опорных пунктов и союзников в западной и южной Германии. По сравнению с русскими войска французского императора находились гораздо ближе к Берлину и центральным районам Пруссии. Возможно, прусская армия и могла сдерживать Наполеона на Эльбе какое-то время до прибытия русских, однако это далеко не факт. Если бы этого не произошло, наследникам Фридриха II едва ли удалось бы избежать решающего сражения: им пришлось бы оставить большую часть Пруссии и отступить к Одеру в ожидании подкрепления из России. Основной урок событий 1805–1807 гг. заключался не в том, что три восточноевропейские монархии должны были действовать сообща, а в том, что к началу военных действий российская армия должна была находиться в Центральной Европе. Это наконец произошло в 1813 г., но при столь исключительных обстоятельствах, которые никто не мог предвидеть.
Политика и география явились более важными причинами катастрофы 1805–1807 гг., чем любые провалы в действиях российской армии. Даже в 1805 г. она во многих отношениях представляла собой грозную силу. Прежде всего потому, что в совсем недавнем прошлом она славилась легендарной храбростью, стойкостью и лояльностью своего рядового состава. Чувство этнической сплоченности служило источником ее силы. Большинство солдат были русскими, хотя белорусы и украинцы и составляли весомое меньшинство. Особенно часто украинцы встречались в кавалерии, что было весьма логично, поскольку среднестатистический украинец с гораздо большей долей вероятности знал, как обращаться с лошадью, чем крестьянин из северных или центральных губерний России. В ту эпоху, однако, первостепенную роль играли сословное положение и религия. Поэтому действительно важным было то, что эти люди являлись крестьянами и православными. В любом случае в этнолингвистическом отношении русские, украинцы и белорусы были, пожалуй, ближе, чем солдаты одного и того же французского полка, набранные из провинций Бретань, Лоррэнь и Аквитания
[61].
