В условиях реальных боевых действий егеря имели перед собой многочисленные мишени и не были ограничены в использовании боевых патронов. Историк 2-го егерского полка писал, что кампания в лесах Финляндии стала прекрасной тренировочной площадкой для легкой пехоты, которая могла практиковаться в стрельбе, использовании рельефа местности и ведении мелкомасштабных военных операций. Генерал А.Ф. Ланжерон вспоминал, что 12-й и 22-й егерские полки были лучшими стрелками в его корпусе, поскольку у них имелся многолетний опыт службы в рядах снайперов на Кавказе. По мнению историка 10-го егерского полка, то же самое можно было сказать о войнах с Турцией, в ходе которых полк порой был вынужден преодолевать более 130 км за пять дней, ведя свою «маленькую войну», состоявшую из перестрелок и засад в предгорьях Балкан. Совершавшие набеги турки часто имели лучшие ружья и стреляли лучше русских егерей, по крайней мере до тех пор, пока те опытным путем не обрели необходимые навыки
[185].
Разница в уровне подготовки между отдельными российскими полками в 1812 г. часто не могла укрыться от глаз противника. Первыми стрелковыми подразделениями русских, с которыми столкнулась саксонская армия после вторжения в Россию, были неопытные войска из корпуса генерала Ф.Ф. Эртеля. Офицер саксонской армии сделал запись о том, что «русская армия была еще не та, какой она стала в 1813 г. <…> они не понимали, как вести огонь в открытом порядке». Несколько недель спустя саксонцы испытали настоящее потрясение, впервые столкнувшись с егерями-ветеранами Дунайской армии, которые находились в прекрасной форме после многочисленных балканских кампаний. Это были «превосходные русские егеря из корпуса Сакена. Они одинаково умело перемещались и хорошо стреляли и нанесли нам серьезный урон, используя гораздо лучшие ружья, которые били в два раза дальше наших»
[186].
Особенности подготовки и применения легкой пехоты являлись одной из тем, обсуждавшейся на страницах «Военного журнала», который впервые начал публиковаться в 1810–1812 гг. Его редактором был высокообразованный полковник П.А. Рахманов. Журнал задумывался как издание, призванное побуждать офицеров к размышлениям о своей профессии. Некоторые статьи представляли собой переводы зарубежных классиков. Они знакомили русских офицеров с идеями таких ведущих иностранных теоретиков как А.А. Жомини, Ф.В. Бюлов и Генри Ллойд. Прочие материалы касались военной истории или представляли собой анекдоты о недавних войнах с участием России. Многие статьи, однако, затрагивали ключевые проблемы того времени и были написаны состоявшими на службе офицерами, которые часто не подписывались. Конечно, в журнале не могли открыто обсуждаться различные стороны предстоящей войны с Францией, но между строками в некоторых статьях легко можно было прочитать о таких вопросах, как роль фортификаций и относительные преимущества наступательной и оборонительной войны. В журнале также находили освещение такие проблемы как правильное расположение артиллерии на поле боя, роль генерального штаба, а также то, какие ценности и навыки военное образование должно было прививать офицерскому корпусу. Список подписчиков на журнал был внушителен. Некоторые полковые командиры покупали несколько копий для своих офицеров. Помимо этого у журнала было множество индивидуальных подписчиков, прежде всего из числа тех, кого можно описать как нарождавшуюся военную интеллигенцию
[187].
Центром притяжения этой интеллигенции стал Главный штаб, который в те годы увеличился численно и стал работать гораздо эффективнее. Справедливо будет сказать, что именно в период 1807–1812 гг. в России впервые появился настоящий Главный штаб. Потребность в подобной структуре стала очевидной в ходе дискуссий, развернувшихся в 1805–1807 гг. В 1805 г. российская армия отправилась на войну, располагая слишком малым числом штабных офицеров, которые к тому же были недостаточно образованными для выполнения своей задачи. Главным штабным офицером российской армии при М.И. Кутузове был хороший обученный гидрограф немецкого происхождения, практически не имевший боевого опыта. Фактически во всех отношениях генерал-майор Л.И. Герард являлся типичным офицером российского штаба того времени, лучшие представители которого были картографами, инженерами и даже астрономами, но очень редко солдатами в полном смысле этого слова. Даже те штабные офицеры, у которых имелся боевой опыт, принимали участие только в войнах с Османской империи. Война против турок не могла подготовить их к выполнению ряда ключевых задач, которые стояли перед офицерами, имевшими дело с Наполеоном в 1805–1814 гг., включая правильный выбор мест для сражения, где российские войска смогли бы противостоять тактической подвижности, артиллерии, сконцентрированной на отдельных участках, и искусным стрелкам лучшей европейской армии
[188].
Двумя самыми образованными штабными офицерами в окружении М.И. Кутузова были П.М. Волконский и К.Ф. Толь. Оба они хорошо усвоили уроки 1805 г. и сыграли ключевую роль в организации эффективной работы Главного штаба в последующие годы. П.М. Волконский был коренастым человеком небольшого роста и, будучи офицером Семеновского полка, знал Александра I с юности. Несмотря на это, он испытывал некое благоговение перед монархом, которому он был всецело предан и чью волю никогда не оспаривал. Добрый по характеру, тактичный и скромный Волконский получил неплохое образование и обладал исключительной работоспособностью. Он хорошо управлялся с делами, быстро вникая в самую суть проблемы. Его спокойные хорошие манеры и умение проявлять терпение, помогли ему выступить в роли ценного дипломата в ставке коалиции в 1813–1814 гг., когда разногласия, вызванные соперничеством самолюбий и государственных интересов, грозили выйти из-под контроля. Никто и никогда не говорил, что Волконский обладает выдающимся умом, а уж тем более, что он был великим стратегом. Но у него были первоклассные помощники, прежде всего К.Ф. Толь и И.И. Дибич, и он умел доверять им и поддерживать их суждения. Без напряженной работы Волконского, его политических дарований и связей Главный штаб российской армии занимал бы гораздо более слабые позиции и действовал бы гораздо менее эффективно в 1812–1814 гг. Но даже несмотря на все усилия, предпринятые Волконским, к началу войны в 1812 г. в российской армии было слишком мало штабных офицеров, а многие из тех, кто находился в строю, были молоды и неопытны
[189].
