Немецкие источники дают гораздо более сложную картину. В 1812–1814 гг. немцы сражались как на стороне русских, так и против них. Немцы, служившие в русской армии в 1812 г., были либо этническими немцами и подданными российского императора, либо офицерами, оставившими свои армии для того, чтобы сражаться против Наполеона. Существует ряд мемуаров на немецком языке, в которых содержится много интересного о русской армии и военных действиях, предпринятых Россией в 1812 г. Например, из числа мемуаров, написанных русскими генералами, пожалуй, лучшими являются воспоминания герцога Евгения Вюртембергского на немецком языке
[5]. Несмотря на это, они весьма мало используются в трудах англоязычных авторов. То же самое касается и ряда других ценных мемуаров, написанных на немецком языке большей частью подданными Александра
[6]. Гораздо чаще приводятся цитаты из Клаузевица, как по причине его славы, так и потому, что его история кампании 1812 г. переведена на английский язык
[7].
История в изложении Клаузевица чрезвычайно интересна и информативна, однако необходимо иметь в виду контекст, в котором она была написана. В годы правления Фридриха Великого прусская армия слыла лучшей в Европе. Офицеры других стран изучали ее в качестве модели. Однако в 1806 г., когда ее арьергарды и гарнизоны порой бежали врассыпную перед лицом врага, значительно уступавшего ей по численности, она была не только разбита, но и унижена. После того как в 1812 г. Фридрих-Вильгельм III принял сторону Наполеона, чувство унижения обострилось еще сильнее, особенно в среде тех крайне патриотически настроенных офицеров, которые подобно Клаузевицу подали в отставку и поступили на службу в русскую армию. Российская армия образца 1812 г., для которой были характерны ксенофобские настроения и противоборство различных группировок, была способна лишь глубоко разочаровать такого иностранного офицера как Клаузевиц, не говорившего по-русски и сталкивавшегося с неизбежными трудностями в понимании армии и общества, частью которых он стал. При чтении Клаузевица мне на ум порой приходят параллели с высококвалифицированным штабным офицером французского движения Сопротивления в Лондоне в 1940–1944 гг. Такой офицер, возможно, мог написать ряд замечательных поправок к стандартным представлениям о военной деятельности Великобритании, но было бы удивительно пытаться осмыслить историю войны, глядя на нее лишь глазами этого офицера
[8].
В англоязычных исследованиях кампании 1812 г. основное внимание уделяется ошибкам Наполеона, проблемам, поставленным перед французами географическими и климатическими условиями России, а также описанию ужасов и проявлений героизма в рядах наполеоновской армии в ходе ее отступления из Москвы. 1813 г. традиционно является сферой интересов немецких авторов, воспевающих возрождение Пруссии и триумф германского патриотизма. Некоторые историки из числа офицеров генерального штаба прусской армии, прежде всего Рудольф фон Фридрих, являются настоящими мастерами своего дела
[9]. При этом, разумеется, большая часть мемуаров и длинный ряд историй предлагают прусское видение событий, которое впоследствии сказалось на содержании трудов английских и американских авторов. То же самое можно сказать об австрийской официальной истории, эти работы появились накануне 1914 г. и были частично проникнуты антирусскими настроениями
[10]. Пожалуй, российский взгляд на события вызывает еще меньший интерес и симпатии, когда речь заходит о кампании 1814 г. Военные историки восторгаются по поводу гения Наполеона, который вновь воспрянул после неудач 1813 г. Историки, занимающиеся дипломатией и международными отношениями, напротив, фокусируют внимание на Меттернихе и Каслри как создателях стабильной и упорядоченной системы отношений в Европе. Иногда эта литература обнаруживает налет времен «холодной войны», отмечая совместные действия Великобритании и Германии, направленные на защиту Европы от угрозы российской гегемонии
[11].
Конечно, во всех странах существуют национальные предубеждения при написании истории, особенно когда речь заходит об истории войн. Война обычно дает наиболее богатый материал для конструирования националистических героических мифов
[12]. Наполеоновские войны произошли на заре современного европейского национализма. Именно в то время были впервые выражены многие идеи современного национализма. Совсем немного времени спустя промышленная революция создаст города, массовую грамотность и все прочие аспекты современного общества, которые обеспечили национализму процветание. Например, британцы относили успех при Ватерлоо на свой счет, и только совсем недавно в англоязычной литературе был признан решительный вклад в победу Пруссии
[13]. В этом отношении совсем не удивительно, что при описании событий 1813 г. Россия была оттерта стараниями прусских авторов на второй план, или что французские историки упивались деяниями Наполеона и его армии, уделяя не слишком много внимания тому, что говорилось в отчетах противника или работах зарубежных историков.
Одна из наиболее важных сторон наполеоновских войн до настоящего времени привлекала слишком мало внимания историков любой национальности — это работа тыла, другими словами, оснащение и продовольственное снабжение армии. Офицеры снабжения не пользовались почетом ни в одной из противоборствующих армий, ни в обществе. Их деятельность мало интересовала историков. Это обстоятельство заслуживает сожаления, потому что нередко они играли важнейшую роль. Наполеон потерял армию в 1812 г. во многом из-за провалов в работе тыла. Напротив, одним из ключевых условий военного триумфа России явилась успешная организация продовольственного и прочих видов снабжения своей более чем полумиллионной армии за пределами России в 1813–1814 гг. То, как это было проделано на территории континентальной Европы, где в то время было всего два города с населением более 500 тыс. человек, — ключевая тема настоящей книги. Определенным контрастом по отношению к данному эпизоду выступает Семилетняя война (1756–1763), когда именно проблемы, связанные с работой тыла, способствовали провалу военных действий России
[14].
