Вскоре после атаки на Бородино начался гораздо более массированный штурм флешей Багратиона. Хотя изначально в штурме участвовали войска Даву, довольно скоро свой корпус в бой бросил маршал Ней. Русские источники утверждают, что к концу схватки наступление противника на флеши поддерживалось огнем 400 пушек. Здесь чувствуется преувеличение, но не подлежит сомнению, что три дивизии 8-го корпуса M.M. Бороздина — единственный контингент русской пехоты, с самого начала развернутый в этом районе, — находились в явном меньшинстве и оказались под сильным артиллерийским огнем. Три флеши, брустверы которых вскоре были разрушены огнем французской артиллерии, удерживались силами Второй сводно-гренадерской дивизии графа М.С. Воронцова, которая в ходе сражения была уничтожена и впоследствии расформирована. Сам Воронцов был тяжело ранен. Та же участь постигла большую часть других генералов Второй армии, явивших примеры выдающейся храбрости и самопожертвования. В течение трех часов П.И. Багратион, начальник его штаба Эммануэль де Сен-При и M.M. Бороздин были выведены из боя
[329].
И французская, и русская армии в основном применяли одну и ту же тактику. Атаки начинались из-за дымовой завесы, которая образовывалась после ружейных залпов, и велись при мощной артиллерийской поддержке, однако основная масса пехоты была развернута в колонны. Как показывал в своих трудах по теории военного дела А.А. Жомини, если нападавшая сторона располагала достаточным количеством решительно настроенных людей, едва ли возможно было остановить их ружейным огнем неприятельской пехоты, преимущественно построенной в виде колонны. Однако, прорвавшись сквозь первую линию, нападавший затем оказывался весьма уязвим для незамедлительных контратак со стороны свежих сил противника, еще не вступивших в бой, но уже построенных в виде батальонных колонн для нанесения ответного удара. Если обе стороны были настроены на победу, за очередной атакой вновь следовала контратака, и этот маятник раскачивался между противоборствовавшими сторонами до тех пор, пока одна из них, исчерпав свои резервы, не оказывалась поверженной и не отступала. Русские историки много сил потратили на то, чтобы точно установить, сколько раз волны французской пехоты обрушивались на флеши, но окончательно выяснить это практически невозможно, да и это не столь уж важно. При всей своей невиданной отваге оказавшиеся в меньшинстве русские в конце концов были вынуждены отступить за Семеновский ручей и перестроиться на обеих сторонах деревни Семеновское
[330].
В ходе ожесточенной битвы за флеши Багратион привел подкрепления как со своего правого, так и левого флангов. Применительно к правому флангу это означало, что часть солдат 7-го пехотного корпуса H. H. Раевского, который располагался слева от редута Раевского, переместилась на юг в направлении Семеновского. Тем временем с левого края русской линии Н.А. Тучков был вынужден послать на подмогу Багратиону одну из своих двух пехотных дивизий под командованием Коновницына.
В результате Тучкову пришлось туго, когда польский корпус Понятовского начал наступление по Старой Смоленской дороге в направлении деревни Утицы. К счастью для русских, Понятовскому пришлось сделать крюк, чтобы не заблудиться в лесу: это дает основания предположить, какая судьба была уготована гораздо более крупным силам Даву, если бы он попытался осуществить предложенный им самим фланговый удар. Когда Понятовский наконец начал наступление, имевшиеся в его распоряжении 10 тыс. человек вынудили оказавшегося в меньшинстве Тучкова отойти на более прочную позицию, закрепившись на холме к востоку от Утицы.
На протяжении всего оставшегося дня яростная, но в конечном итоге не имевшая определенного исхода схватка продолжалась вокруг Утицы и Старой Смоленской дороги. В качестве подкрепления полякам пришла большая часть вестфальского корпуса Ж.А. Жюно. На помощь же Тучкову прибыл Второй пехотный корпус К.Ф. Багговута. Тем временем в прилегавшем к Утице лесу, между Старой Смоленской дорогой и открытым пространством, на котором были сооружены флеши, егерский полк И.Л. Шаховского ввязался в страшный бой, лишив подвижности превосходящие силы противника и, по словам одного немецкого историка, продемонстрировав «не только отвагу и стойкость, но также и мастерство, которое не всегда и не везде удавалось обнаружить русской легкой пехоте»
[331].
С прибытием Багговута сражение на крайнем левом фланге российской армии приобрело характер второстепенного события. Учитывая относительный баланс сил на этом участке, едва ли Понятовский смог бы успешно пробиться далеко по Старой Смоленской дороге и зайти в тыл русской армии. Гораздо более опасная ситуация сложилась вокруг редута Раевского. Если бы французы осуществили здесь прорыв, они разбили бы линию русских на две половины. Они также бы оказались на достаточном расстоянии для нанесения удара в направлении Новой Смоленской дороги — основной линии коммуникаций в тылу Кутузова.
В течение более двух часов после падения Бородино артиллерия и стрелки противника поливали огнем защитников редута Раевского, но пехота Эжена Богарне, командовавшего левым флангом наполеоновской армии, так и не начала массированную атаку. Когда же приказ атаковать наконец поступил, сила удара оказалась слишком велика для защитников редута, и они были выбиты с кургана. Одна из трудностей, с которым столкнулись русские, заключалась в том, что у расположенной на редуте артиллерии заканчивались боеприпасы. Кроме того, наступавшие колонны неприятеля были скрыты за густым туманом, еще не рассеявшимся вокруг редута в столь ранний час. В результате, когда французская пехота неожиданно появилась из тумана и начала карабкаться на редут, среди русских солдат началась паника. Очень сложно установить точное время, в течение которого разворачивались те или иные эпизоды Бородинского сражения. Что касается атаки на редут, с точностью можно утверждать, что она началась вскоре после ранения Багратиона и после того, как часть пехотного корпуса Раевского покинула прилегавшую к редуту территорию, отправившись на подмогу Багратиону
[332].
Получив известие о ранении Багратиона, Кутузов отправил в расположение Второй армии А.П. Ермолова с тем, чтобы тот оказал помощь остававшимся в строю командирам и рапортовал о положении дел. Вместе с Ермоловым выехал генерал-майор граф А.И. Кутайсов, командовавший всей артиллерией русской армии. Кутайсов был способным молодым артиллеристом, страстно преданным своему делу. Он также был внешне привлекателен, добр, обаятелен и образован, что помогло ему стать одной из наиболее популярных фигур в армии. Это было несколько иронично, поскольку его отец, первый граф Кутайсов, был всеми презираемым и малограмотным бывшим турецким военнопленным, которого Павел I сделал своим приближенным и доверенным лицом и возвел в графское достоинство, отчасти назло русской аристократии
[333].
