Проезжая мимо редута Раевского по пути в расположение Второй армии, Ермолов и Кутайсов увидели вблизи спешно отступавшие русские войска. Русским было крайне важно контратаковать немедля, пока противник не успел закрепиться на захваченном редуте.
А.П. Ермолов был как раз тем человеком, который был нужен в столь критическом положении. Он сразу же принял командование войсками, находившимися поблизости от него, и повел в их успешное контрнаступление. Пока люди Ермолова — в основном приписанные к Уфимскому пехотному полку 6-го пехотного корпуса Дохтурова — пробивались обратно к редуту они обнаружили, что другие части, входившие в состав 6-го корпуса, во главе с адъютантом Барклая Левенштерном штурмовали редут с противоположной стороны холма. Тем временем Паскевич собрал под своим командованием остатки своей 26-й пехотной дивизии и выдвинулся на подмогу Левенштерну и Ермолову слева от редута. Контрудар русских увенчался успехом потому, что русские офицеры, находившиеся на месте схватки, действовали без промедления, решительно и проявляли инициативу, не дожидаясь приказов. Кроме того, дивизия генерала Ш.А.Л.А. Морана, представлявшая собой острие атаки французов, слишком сильно оторвалась от остальных дивизий Эжена Богарне и оказалась отрезанной
[334].
С русской стороны самой серьезной потерей, понесенной в ходе контрудара, был Кутайсов, погибший во время повторного взятия редута. Его тело так и не нашли. Нет сомнения что глава всей артиллерии российской армии не должен был рисковать своей жизнью подобным образом, и впоследствии смерть Кутайсова использовали для объяснения ошибок, допущенных русской артиллерией во время сражения. Эти объяснения, безусловно, были логичны. На поле боя русские имели 624 орудия и, в частности, располагали большим числом 12-фунтовых пушек, чем французы. Тем не менее они успели дать такое же количество залпов. Возникшие проблемы были связаны с повторным подвозом боеприпасов для батарей. Гораздо хуже было то, что, хотя отдельные батареи действовали умело и храбро, русским так и не удалось сосредоточить артиллерийский огонь. На ключевых участках сражения русские батареи оказались в меньшинстве и были накрыты огнем неприятеля. После того как они были уничтожены или вынуждены отступить, новые батареи, взятые из подкрепления по одной или по две, часто разделяли судьбу своих предшественниц. И.П. Липранди считал, что эта ошибка была мало связана со смертью Кутайсова. По его мнению, русским на протяжении всего 1812 г. ни разу не удалось сконцентрировать свою артиллерию, хотя к 1813 г. они усвоили этот урок и порой действовали лучше
[335].
В нормальных условиях за отпором, данным дивизии Морана, должен был последовать новый натиск остальных корпусов Богарне.
В действительности, однако, прошло несколько часов прежде, чем после трех часов пополудни началась новая крупная атака. Эта проволочка сыграла ключевую роль. 26-я пехотная дивизия Паскевича потеряла более половины своего состава убитыми и ранеными, и Барклай отправил ее в тыл, где она могла отдохнуть и перестроиться. Он смог это сделать потому, что в то самое время в полном составе прибыл 4-й пехотный корпус Остермана-Толстого, который мог быть использован для прикрытия бреши между редутом Раевского и русскими войсками, втянутыми в жестокую схватку за деревню Семеновское. «Затишье» вокруг редута определенно было относительным. Люди Остермана-Толстого оказались под сильным заградительным огнем неприятельской артиллерии. Однако полномасштабная атака французской пехоты, которая могла бы прорвать ослабленную оборону русских рядом с редутом поздним утром 7 сентября, так и не состоялась
[336].
Причина проволочки заключалась в том, что Богарне отвлекся на внезапное нападение русской кавалерии с севера, которое представляло угрозу для его тыла. Инициатором нападения был М.И. Платов, чей казачий корпус располагался на правом краю линии русских. Ранним утром 7 сентября казачьи разъезды доложили, что французов перед ними не было и что для кавалерии открывалась возможность перейти вброд р. Колочу и пробиться на юг в тыл французских линий. В итоге не только казаки Платова, но и 1-й кавалерийский корпус Ф.П. Уварова получили приказ напасть на войска Богарне. На самом деле несколько тысяч всадников без поддержки пехоты и всего при двух батареях конной артиллерии едва ли могли многого добиться. Казаки Платова разграбили обоз Богарне, тогда как регулярные части Уварова совершили несколько не особенно решительных атак на французскую пехоту. В тот момент Кутузов счел эту атаку неудачной и был раздражен невыразительными действиями Уварова. Лишь много времени спустя русские пришли к пониманию, сколь многое изменил этот маневр.
Тем временем на протяжении всего позднего утра и раннего дня продолжалась жестокая схватка в деревне Семеновское и ее окрестностях, при этом центр ее смещался в направлении левого фланга русской армии. В деревне и справа от нее находились остатки Второй армии П.И. Багратиона и небольшая гренадерская бригада князя Г.М. Кантакузена, пришедшая им на подмогу. Слева от деревни стояла пехотная дивизия П.П. Коновницына и три гвардейских полка — Измайловский, Литовский и Финляндский. Позади пехоты располагались шесть драгунских и гусарских полков 4-го кавалерийского корпуса К.К. Сиверса, но к концу дня большая часть русской тяжелой кавалерии также было задействована в сражении близ Семеновского.
Все отряды русской пехоты, находившиеся рядом с Семеновским, подверглись следовавшим одна за другой атакам и находились под сильным огнем неприятельской артиллерии. Потери были огромны. Хуже всего пришлось гвардейцам, так как слева от деревни им было негде укрыться. Наоборот, то место, где они стояли, находилось ниже уровня противоположного берега Семеновского ручья, на котором Даву и Ней разместили множество батарей. Дистанция была столь мала, что временами французские пушки давали залпы картечью по рядам русской лейб-гвардии. Последние подвергались непрестанным атакам французской кавалерии и по этой причине были вынуждены оставаться в каре, представляя собой оптимальную мишень для вражеской артиллерии. Как и при Ватерлоо, атаки неприятельской кавалерии стали восприниматься как желанная передышка от артиллерийского обстрела противника. Гвардейцам также пришлось развернуть большое количество стрелков против французской пехоты, предпринимавшей попытки вырваться из располагавшегося слева от русских леса. Тем не менее три полка уверенно держались перед лицом всех перечисленных опасностей. Они отчаянно защищались от атак французской кавалерии и пехоты, и их стойкость была тем столпом, вокруг которого сплотилась вся оборона русских.
