Что касается вопроса Тиона, его ответ был уклончивым:
– Признаюсь, ограниченности я предпочитаю непредубежденность.
– Ты считаешь непредубежденностью верить, что с небес спустились мужчины на огненных крыльях?
– И женщины, – исправил Лазло. – Горе той расе, которая состоит только из мужчин.
– Такая вряд ли существует, – заметила Каликста. – Мужчины не обладают ни маткой, ни здравым смыслом.
В голове Лазло проклюнулась тревожная мысль. Он повернулся к Рузе и спросил на невиданном:
– Тривахниды бывают мужского и женского пола? Господи, только не говори, что эти твари плодятся!
– Должны же откуда-то браться маленькие тривахнидики, – пожал плечами парень.
– Но как они вообще находят друг друга? – любопытствовал Лазло. – Не говоря уж о том… – Остальное осталось недосказанным.
– Я не знаю, но могу поспорить, что когда они этим занимаются, то отрываются по полной! – Юный воин многозначительно поиграл бровями.
Лазло скривился. Руза пожал плечами:
– Что? Кто знает, вдруг любовные истории тривахнидов – самые прекрасные в мире?…
Каликста фыркнула. Она тоже потрудилась выучить язык тизерканцев, подавшись на обучение к Царе, как Лазло – к Рузе. Девушки сели рядом, и Каликста прошептала что-то ей на ухо, из-за чего воительница закусила губу и покраснела.
– Прошу прощения, – вмешался Тион с недовольным лицом человека, который думал, что над ним издеваются. А поскольку он так и не выучил невиданный, его можно было почти простить за такие подозрения. Он повторил свой вопрос: – Ты веришь, что мужчины и женщины слетели с небес на огненных крыльях?
Лазло никогда не говорил, что верит в серафимов. Даже в его книгах не было подобного заявления. У него не имелось ни доказательств, ни веры. Просто эта тема казалась ему очень интересной – как все культуры Зеру объединились одной историей. Как минимум это говорило о переселении древних народов. Как максимум – о гораздо большем. Но все это ни при чем. В конце концов, он ведь не пытался выиграть кошелек теорий. Он лишь утолял любопытство Каликсты.
– Не вижу ничего плохого в том, чтобы рассматривать все варианты. К примеру, смог бы ты создать азот, если бы произвольно закрыл свой разум перед определенными химическими соединениями?
Челюсть Тиона напряглась. Когда он снова заговорил, насмешку в его голосе сменила жесткость:
– Алхимия – это наука. Их нельзя сравнивать.
– Ну, я-то не алхимик, – любезно ответил Лазло. – Вы же меня знаете: мечтатель Стрэндж, голова в облаках. – Он замолчал на пару секунд, а затем добавил с улыбкой: «Чудеса на завтрак».
Лицо Ниро стало каменным. Угрожал ли ему Лазло? Вовсе нет. Он бы ни за что не нарушил тройное обещание, а издевки казались ему нереальными. Лазло уже не младший библиотекарь, уповающий на милость Золотого крестника, а его восхищение талантами юноши давно улетучилось. Тем не менее провоцировать его было глупо. Лазло повернулся к Каликсте:
– Итак, на чем я остановился?
Девушка сверилась с записной книжкой.
– Сплавленные кости истребленных демонов, – подсказала она.
– Точно. Так вот, именно сюда спустились серафимы – или, если точнее, туда, в город, – он указал на Пик и за него. – Там они уничтожили тлетворных иджей, оставив юную и привлекательную расу мужчин и женщин, свободную от врагов, а потом ушли. Прошли столетия. Люди процветали. И вот однажды, как и было предсказано… серафимы вернулись.
Он подождал, пока Каликста все запишет.
– Ладно, – сказала она. – Часть с монстрами ты рассказал, и, полагаю, нечто прекрасное в этом тоже есть. Твое личико, к примеру, если уж не серафимы, – добавила она с дразнящими нотками.
Лазло даже не покраснел. Если Каликста действительно считала его красивым – что казалось очень маловероятным, учитывая его нос, – то за этим все равно не стояло влечение или страсть. Нет, Лазло видел, как она смотрела на Цару, как Цара смотрела на нее, и это довольно точно отображало слово «страсть».
– Но в чем же суть проблемы? – поинтересовалась Каликста.
– Скоро узнаешь, – улыбнулся Лазло, хотя, по правде, и сам до конца не понял эту часть своей дикой и невероятной теории.
Юноша оглянулся. Увидел, что его слушают не только фаранджи, но и жители Невиданного города: тизерканцы, караванщики и старик Ойоннакс – шаман. Они не понимали общего языка, но его голос сам собой привлекал их внимание. Они уже привыкли слушать его сказки, хотя обычно те рассказывались после ужина, когда небо темнело и он мог видеть их лица в мигающем свете костра. Юноша быстро перевел им историю. Эрил-Фейн слушал с лукавой ухмылкой, Азарин тоже. Возможно, она была ему кем-то большим, чем просто заместительницей, но Лазло не мог понять характера их отношений. Их близость была ощутимой, но при этом… какой-то болезненной. Они спали в разных палатках, в отличие от нескольких пар воинов, и не показывали физического влечения, но любой зрячий человек видел, что Азарин любит Эрил-Фейна. Чувства мужчины сложнее истолковать. Несмотря на всю его теплоту, в нем было что-то настороженное.
Этих двоих связывала общая история – но какая?
Как бы там ни было, на данный момент Лазло заботило не это. «Проблема, – подумал он, оглядываясь вокруг. – Серафимы и иджи».
Он наткнулся взглядом на Музейва, натурфилософа, стоящего рядом с поварихой Маджей с тарелкой в руке и кислой миной, и от этой картины в нем зажглась искра вдохновения.
– Второе пришествие серафимов. Может, все и началось с восхищения и благоговения, но что вы думаете? – спросил он сперва на общем языке, а потом на невиданном. – Как оказалось, они ужасные гости. Чрезвычайно самодовольные. Лишний раз и пальцем не пошевелят. Ожидают, что люди будут выполнять любую их прихоть. Даже палатки не хотят себе сами ставить, если это можно считать заслугой, или же помогать с верблюдами. Они просто… околачиваются поблизости, ожидая, когда их накормят.
Каликста старательно все записывала, закусив губу, чтобы сдержать смех. Некоторые тизерканцы тоже рассмеялись, как и Солзерин с Озвином – супружеская пара с летательными аппаратами. Им смешно, поскольку критика была направлена не в их сторону. Привыкшие к ухаживанию за бесплодной почвой Танагости, они были не из тех, кто сидел без дела, и помогали всем чем могли. Чего нельзя сказать о других делегатах, оцепеневших от подобного оскорбления.
– Он что, намекает, что мы должны тратить время на физический труд? – спросил Белабра, математик, под изумленный ропот коллег.
– Одним словом, – заключил Лазло, – цель этой делегации – убедить серафимов убраться восвояси. Вежливо, разумеется. А если не удастся – прибегнуть к насильственному выселению, – он кивнул на делегатов. – Бомбы, катапульты и все такое.
Солзерин захлопала в ладоши, и юноша поклонился. Он снова поймал на себе взгляд Эрил-Фейна и увидел, что его лукавая ухмылка сменилась заинтересованным и оценивающим выражением лица. Азарин смотрела на него с беспристрастным видом, на что Лазло виновато пожал плечами. Идея прозвучала глупо, а также мелочно и невежливо, но он просто не мог удержаться.
