С этими словами Сарай пошла с чашкой дальше, оставив сбитого с толку призрака позади.
Девушка прошла мимо галереи и направилась прямиком на кухню, чтобы пообщаться со Старшей Эллен, у которой в строгой секретности поинтересовалась, можно ли как-то усилить действие люльки.
– Усилить? – повторила та, округлив, а затем прищурив глаза. – Что случилось?
– Ничего, – солгала Сарай. – Просто волнуюсь, что со временем ее действие ослабнет.
И она действительно волновалась об этом, но… действие зелья не ослабло со временем. Оно просто перестало работать, а Сарай не была готова справляться с последствиями.
– И что, ослабло? Не ври мне! Знаешь же, что увижу. – Голос няни посуровел, и когда Сарай посмотрела на нее, Старшая Эллен превратила свое лицо в ястребиное: желтые и строгие глаза под косой линией надбровных дуг, покрытых перьями, на месте носа – смертельно опасный крючковатый клюв.
– Не надо! – взмолилась Сарай, не сдержав смеха. – Ты же знаешь, что я не могу устоять перед ястребом.
– Просто смотри мне в глаза и попробуй соврать.
Это была их детская игра. Старшая Эллен никогда не командовала ими и не заставляла повиноваться или вести себя определенным образом. Это бы плохо закончилось, особенно в те времена, когда их таланты еще не были под контролем. Нет, она прибегала к более хитрым методам, как этот, и добивалась лучших результатов. Как оказалось, ястребу действительно сложно солгать.
– Так нечестно! – воскликнула Сарай, прикрывая глаза. – Ты не можешь просто мне довериться и помочь?
– Конечно могу, но я должна знать, насколько это срочно. Меня давно интересовало, когда у тебя выработается привыкание. – «Когда», не «если». – Это уже происходит?
Сарай открыла глаза и обнаружила, что Старшая Эллен вернула себе прежнее обличье: пристальный взгляд ястреба сменился пронзительным, сострадательным и человеческим. В ответ она еле заметно кивнула и была благодарна, когда та не стала углубляться в тему.
– Что ж, ладно, – сказала Старшая Эллен без всякой суеты – сплошной профессионализм. – Добавим половину дозы по утрам. Я повожусь со следующей партией и подумаю, что можно сделать.
– Спасибо.
Должно быть, в ее голосе отчетливо слышалось облегчение, поскольку Старшая Эллен так на нее посмотрела, что напомнила ястреба без всяких трансформаций. Затем осторожно сказала:
– Знаешь, она ведь не будет работать вечно. Что бы мы ни делали.
– Не волнуйся за меня, – с напускной беззаботностью ответила Сарай, но когда она вышла в галерею, то добавила вполголоса, чтобы никто не услышал: – Сомневаюсь, что нам нужно задумываться о вечности.
Первой она увидела Спэрроу, присевшую среди своих орхидей – лицо мечтательное, руки оплетены заметно увеличившимися лозами, медленно струящимися между пальцев, чтобы сплестись с другими и заполнить промежутки, в которых еще мелькал мезартиум. За столом Минья с Фералом сражались на военной доске, глубоко погрузившись в игру. По сердитому выражению лица было ясно, что Ферал проигрывал, в то время как Минья выглядела скучающей и пыталась подавить зевок, прежде чем передвинуть свою фигурку.
Сарай еще никогда так не радовалась предсказуемости их монотонной жизни в цитадели. Сейчас она насладилась бы даже кимрильским супом с его умиротворяющей унылостью.
Тем не менее этот вечер не будет ни умиротворяющим, ни унылым.
– Бедняжка, – услышала она проникновенный голос Руби и, повернувшись, увидела ее прямо перед Ари-Эйлом. Сарай резко остановилась. До чего поразительно было встретить его снова – после того, как она видела его труп. Минья обещала отпустить юношу, но он определенно все еще был с ними, и если он смирился с основным фактом своего нового существования – что они живы, а он нет, – то никоим образом не смягчился по отношению к ним. Его недоумение исчезло, оставив больше места для враждебности. Минья поставила его в угол, как ненужную метлу или зонтик, но призрак, как ни удивительно, все равно пытался сопротивляться.
Или не так уж и удивительно. Под наблюдательным взглядом Сарай ему с невероятным усилием удалось подвинуть ногу на пару сантиметров, что означало одно: Минья все еще играла с ним, не усиливая хватку на его воле, чтобы подарить ложную надежду.
Руби стояла перед ним на редкость скромная – в черной сорочке по колено. Руки убраны за спину, одна нога застенчиво заведена за щиколотку другой.
– Знаю, должно быть, это ужасное потрясение, – говорила она. – Но скоро ты поймешь, что мы не такие уж и плохие. То, что случилось раньше… мы не имеем к этому никакого отношения. Мы не такие, как наши родители.
Она протянула руку, чтобы коснуться его щеки. Ласковый, нежный жест. Руби вела себя безрассудно, но она хотя бы не играла с призраком, как Минья. Сарай знала, что она пыталась утешить парня. Но мертвец, увы, был не в настроении.
– Не прикасайся ко мне, божий отпрыск! – прорычал он и чуть не укусил ей руку как животное.
Руби быстро ее отдернула.
– Как грубо! – Она повернулась к Минье. – Это ты ему позволила!
– Не кусайся, – пожурила та призрака.
Хотя, конечно, Руби была права: он бы не смог этого сделать, если бы Минья не позволила. Зная девочку, Сарай подумала, что она, скорее всего, заставила его это сделать. Иногда она использовала призраков как марионеток. Сарай вспомнила свой кошмар, как не могла управлять собственной рукой с ножом, и вздрогнула при мысли о том, каково быть игрушкой Миньи.
– Минья, – строго позвала она, – ты обещала его отпустить.
Брови девочки подскочили ко лбу:
– Разве? Что-то на меня не похоже.
Это правда. Минью можно было охарактеризовать по-разному: извращенная, капризная, самая упрямая из них. Она как дикое животное – то тихое, то рычащее, всегда немытое и с поразительной нехваткой сопереживания, присущей убийцам и маленьким детям. Все попытки воспитать ее встречали твердую непокорность. У нее был иммунитет к восхвалениям, доводам и стыду, что означало, что ее нельзя обольстить или убедить, а еще она была хитрой, из-за чего ее оказалось трудно обмануть. Минья была неуправляема, безукоризненно эгоистична, обидчива и коварна. Но какой она уж точно никогда не была, так это услужливой.
– Тем не менее, – не отступала Сарай. – Так… ты отпустишь его? Пожалуйста?
– Что, сейчас? Но я же играю!
– Уверена, ты как-нибудь переживешь это неудобство.
Ферал внимательно изучал игральную доску, подперев рукой подбородок, но в эту секунду вытаращился на Сарай, удивившись, что та решилась на спор с Миньей. Как правило, они этого избегали, но злость сделала ее беспечной. Сарай была не в настроении пресмыкаться перед маленькой девочкой. Последнее, чего ей хотелось после сна, это еще одного злобного призрака, пронзающего ее взглядом.
– Да что с тобой? – спросила Минья. – Видимо, у тебя опять пошла кровь.
