Это всего лишь притворство. Крошечное потакание своим желаниям: как привидение, протиснувшееся между любовниками, чтобы почувствовать, каково быть живым. Все произошло за долю секунды. Сарай тихо стояла в этом замечательном сне и делала вид, что мечтатель пленен ею. Проследила за движением его глаз. Они будто обводили черты ее лица и черную полосу, нарисованную поперек глаз. Затем взгляд опустился, но тут же поднялся, метнувшись от сорочки, обтягивающей непристойное голубое тело. Мечтатель покраснел, и в какую-то из этих секунд ситуация перестала быть притворством. Сарай тоже залилась румянцем. Отступила на шаг, и незнакомец проследил за ней взглядом.
Он проследил за ней взглядом.
Позади нее никого не оказалось. Да и вообще кругом никого не было. Весь сон сократился до сферы вокруг них, и сомнений больше не осталось – тот колдовской свет посвящался именно ей, как и вопрос, прошептанный с ясным и ласковым восторгом:
– Ты кто?
Реальность накрыла ее с головой. Ее увидели. Ее увидели! Наверху в цитадели Сарай вздрогнула. Нить ее сознания порвалась и отделилась от мотыльков, мгновенно выкидывая девушку из сна. Все внимание, которое она вложила в одного стража, отскочило в ее физическое тело, из-за чего Сарай покачнулась и, вскрикнув, упала на колени.
Невозможно! В снах она всегда была призраком. Мечтатель не мог ее увидеть.
И все же у нее не было никаких сомнений – он видел.
* * *
Внизу в Плаче Лазло проснулся и рывком сел как раз в тот момент, когда сотня клочьев тьмы испуганно вылетела из его окна в ночь, где, соединившись в безумный вихрь, поднялась вверх и исчезла из виду.
Он часто заморгал. Вокруг было тихо и неподвижно. И темно. Он бы подумал, что ему все привиделось, если бы в эту секунду тельце одного из мотыльков не упало с его брови на колени. Лазло осторожно положил его на ладонь. Создание было хрупким, с пушистыми плюшевыми крыльями цвета сумерек.
Не до конца высвободившись из пут сна, Лазло все еще видел круглые голубые глаза прекрасной голубой девушки и злился, что проснулся так внезапно, потеряв ее. Интересно, если он сможет вернуться в тот сон, будет ли она там? Лазло положил мертвого мотылька на тумбочку и заснул.
Ему удалось вернуться в тот сон, но девушки там не оказалось. Она исчезла. В следующие несколько секунд взошло солнце. Просочилось блеклым светом в тень под цитаделью и обратило мотылька на тумбочке в дым.
Когда через пару часов Лазло проснулся, то забыл и о мотыльке, и о девушке.
28. Так жить нельзя
Сарай рухнула на колени. Все, что она видела, это чистую и напряженную сосредоточенность взгляда мечтателя, направленного на нее, пока Ферал, Руби и Спэрроу выбегали из дверного проема, откуда наблюдали за ней в ожидании.
– Сарай! Ты в порядке?
– Что такое? Что не так?
– Сарай!
Минья была с ними, но к Сарай не подходила. Она держалась позади, наблюдая с неподдельным интересом, как остальные берут девушку за локти и помогают встать.
Сарай увидела их беспокойство и усмирила свое, выбросив мечтателя из головы – временно. Он ее видел. Что это значит? Ребята закидывали ее вопросами, на которые она не могла ответить, поскольку ее мотыльки еще не вернулись. Они были в небе и пытались обогнать восходящее солнце. Если не успеют, она останется немой до наступления темноты, пока в ней не зародится новая сотня. Девушка не знала, чем это вызвано, но таков ее дар. Сарай положила руку на горло, объясняя ситуацию, и попыталась выгнать ребят обратно в комнату, чтобы они не стали свидетелями дальнейших событий. Она терпеть не могла, когда кто-то видел, как уходят и приходят ее мотыльки.
Но ребята просто отошли с тревогой на лицах, и когда мотыльки всплыли над краем террасы, ей ничего не оставалось, кроме как отвернуться, спрятав лицо, и широко открыть рот, чтобы впустить стаю обратно.
Девяносто девять.
Из-за своего потрясения Сарай нарушила связь и оставила мотылька на брови мечтателя. Ее сердца вздрогнули. Она потянулась к нему своим разумом, пытаясь нащупать отрезанную нить, словно могла оживить мотылька и вернуть его домой, но он потерялся. Сперва ее увидел человек, а затем она оставила мотылька как визитную карточку. Неужто она теряет сноровку?!
Как он мог ее увидеть?!
Сарай снова по привычке начала расхаживать по террасе. Остальные подошли ближе, требуя рассказать, что произошло. Минья все еще держалась поодаль и наблюдала. Сарай дошла до края ладони серафима, повернулась и остановилась. Тут не было перил, оберегающих от падения. Вместо этого ладонь слегка загибалась вверх – металлическая плоть создавала своего рода большую полую миску, чтобы никто не мог просто прыгнуть с обрыва. Даже в самом отвлеченном состоянии Сарай продолжала следить за наклоном и не выходила за плоский центр ладони.
Теперь паника остальных привела ее в чувство.
– Расскажи нам, Сарай, – попросил Ферал, пытаясь сохранить твердость в голосе, чтобы показать, что он справится с любой информацией. По бокам от него стояли Руби и Спэрроу. Сарай упивалась видом их лиц. За последние годы она проводила с ними так мало времени. Они жили днем, а она – ночью, из-за чего встречались ребята только за ужином. Так жить нельзя. Но… все же это жизнь, и большего у них нет.
Сарай едва слышно прошептала:
– У них есть летающие машины.
И наблюдала опустошенно, как осознание меняло выражения их лиц, притесняя последние упрямые остатки надежды и оставляя только отчаяние.
В эту секунду она почувствовала себя маминой дочкой.
Рука Спэрроу взметнулась ко рту.
– Значит, это все, – пролепетала Руби. Они даже не сомневались. В какой-то миг этой ночи их паника сменилась поражением.
Но не в случае Миньи.
– Только посмотрите на себя, – язвительно прошипела она. – Клянусь, вы готовы пасть на колени и подставить им свои глотки!
Сарай повернулась к ней. Радость Миньи только усилилась.
– Как ты можешь радоваться такому?! – возмутилась Сарай.
– Рано или поздно это должно было случиться. Лучше покончить с этим как можно скорее.
– Покончить? С чем – с нашими жизнями?
Минья фыркнула:
– Только если ты предпочтешь умереть, чем защищаться. Я не могу остановить тебя, если уж ты так настроилась погибнуть, но я точно такого не планирую.
Воцарилось молчание. Сарай вдруг поняла, как, возможно, и остальные, что вчера, когда Минья насмехалась над их бесполезностью в бою, она ни разу не упомянула о собственной роли. Теперь же, перед лицом их отчаяния, девочка источала рвение. Энтузиазм. Это было настолько неправильно, что Сарай не смогла смириться.
– Да что с тобой? – требовательно спросила она. – Почему ты такая довольная?
