– Но… – начала Спэрроу, а затем оборвала себя, и на ее лице проступило осознание.
Сарай догадывалась, она чуть было не сказала – и остановилась потому, что ее осенило в тот же миг, как и Спэрроу. Нам туда уже не протиснуться. Вот какая мысль пришла им в голову. Но Минья может. Вот что они поняли. И Сарай увидела, где Минья проводила свое время, пока они не могли ее найти. Если бы они действительно хотели знать, то могли бы с легкостью сложить два и два, но, если честно, они просто радовались, что она где-то запропастилась, и никогда не отправлялись на ее поиски.
Ребята завернули за угол и остановились перед дверью.
Хотя таковой ее сложно было назвать: шириной меньше тридцати сантиметров – высокая ровная щель в металле, где, как они могли предположить, дверь не успела до конца закрыться, когда умер Скатис. По ее высоте, достигавшей шести метров, было ясно, что дверь необычная, хоть ее ширину в открытом виде и невозможно оценить.
Минья едва могла туда пролезть. Ей пришлось протискиваться сперва плечом, затем головой. На секунду показалось, что уши не дадут ей пройти, но она рвалась вперед, и они сплющились. Подвигав головой из стороны в сторону, она выдохнула из легких весь воздух, чтобы позволить всему телу пролезть внутрь. Даже ей с трудом удалось это сделать. У человека покрупнее шансов не было.
– Минья, ты же знаешь, что нам не пройти, – крикнула Спэрроу ей вслед, когда та скрылась в коридоре по другую сторону.
– Ждите там! – ответила она и ушла.
Ребята переглянулись между собой.
– Что она хочет нам показать? – спросила Сарай.
– Может, она нашла что-то в сердце? – предположил Ферал.
– Если бы там было что искать, мы бы уже давно это нашли.
Когда-то они все были достаточно маленькими, чтобы туда залезть.
– Как давно это было? – спросил Ферал, проводя рукой по гладкому краю проема.
– Для тебя раньше, чем для нас, – ответила Спэрроу.
– У-у, головастик, – добавила Руби, игриво пихая его.
Ферал первым перерос проем, затем Сарай, а через год-полтора и девочки. Минья, естественно, не подросла. В детстве это было их излюбленным местом для игрищ – отчасти потому, что узкая дверь придавала атмосферу недозволенности, а отчасти потому, что она казалась такой странной.
Внутри находилась гигантская комната в форме идеальной сферы из гладкого изогнутого металла, с узким проходом, идущим вдоль окружности. В диаметре она была, пожалуй, метров тридцать, а прямо в центре парила сфера поменьше – диаметром около шести метров. Она тоже была идеально гладкой и, как и вся цитадель, парила в воздухе без какой-либо поддержки в виде веревок или цепей, удерживаясь лишь собственной непостижимой силой. Комната находилась там, где в настоящем теле должны быть сердца, за что ее и прозвали так, но термин был выдуманным. Ребята понятия не имели, для чего она нужна. Даже Старшая Эллен не знала. Это был просто крупный металлический шар, парящий в большой металлической комнате.
О, а еще на стенах сидели монстры. Два.
Сарай знала чудищ на якорях, Разаласа и остальных. Она видела их совершенно неподвижных, глазами мотыльков, как и сейчас, и в снах жителей Плача. В ее арсенале накопилось бесчисленное количество видений Скатиса, едущего верхом на Разаласе и похищающего девушек и юношей немногим старше ее самой. Он был ее ключевым страхом, худшим коллективным воспоминанием Плача, и теперь она вздрогнула, подумав, как беспечно навлекала его в детстве, не осознавая, его могущества. Вы не подумайте – чудища на якорях были огромными. Но монстры, сидящие как статуи на стенах сердца цитадели, были крупнее. Их тела походили на осиные, грудная клетка и брюшко соединялись тонкой талией, крылья острые, как клинки, а жало длиннее детской ручки. Когда Сарай и остальные были маленькими, то забирались на них и «катались», притворяясь, что монстры настоящие, но если во время правления богов эти статуи и оживали, у Сарай не было видений, подтверждающих это. Девушка была совершенно уверена, что они никогда не покидали цитадель. Учитывая их размер, трудно представить, как бы они покинули даже эту комнату.
– Она идет, – предупредила Руби, заглядывая через щель в темный коридор за дверью. Она отошла, но к ним вылезла отнюдь не Минья. Существу не пришлось останавливаться или аккуратно протискивать свое тело из плоти и костей через проем – оно просто вылезло с легкостью призрака, коим и являлось.
Это был Ари-Эйл. Он проплыл мимо них, даже не повернув головы, и за ним тут же последовал другой призрак. Сарай часто заморгала. Этот был ей знаком, но она не смогла сразу его узнать, а потом он прошел мимо, и у нее не хватило времени покопаться в памяти, поскольку за ним появился новый призрак.
И еще один.
И еще.
Так много?…
Призраки один за другим вытекали из сердца цитадели, проходя мимо их четверки без какой-либо реакции, и шли по длинному коридору без дверей, который вел к галерее, садовой террасе и покоям ребят. Сарай вжалась в стенку, пытаясь осмыслить поток лиц – все они были ей знакомы, но не так, как если бы она видела их недавно.
А она и не видела.
Девушка всматривалась в их лица. Среди них были мужчины, женщины, дети, но в основном старики. В голове начали всплывать имена. Танн – жрица Такры. Мазли, умершая при родах вместе со своими близнецами. Гулдан – татуировщица. Старушка была известна тем, что рисовала самые красивые элилиты в городе. Все девушки мечтали, чтобы именно она сделала им татуировку. Сарай точно не помнила, когда та умерла, но определенно до ее первых месячных, поскольку ее реакция на смерть женщины была несравнимо глупой. Она была разочарована, что Гулдан не сможет нарисовать ей элилит, когда придет время. Будто такое вообще возможно. Сколько ей тогда было – двенадцать? Тринадцать? Закрыв глаза, она представляла кожу своего живота коричневой, а не голубой, украшенной изящным рисунком женщины. Ох, как же ее жалил стыд после этого! Как она могла даже на секунду забыть, кем является на самом деле?!
Словно человек когда-нибудь захочет к ней прикоснуться по иным причинам, кроме как убить.
С тех пор прошло минимум четыре года. Четыре года. Так как же Гулдан могла здесь оказаться? То же касалось и остальных. А их было так много! Они все смотрели строго вперед, без всяких эмоций, но Сарай заметила мольбу и отчаяние в глазах некоторых, когда они проплывали мимо. Призраки двигались не только с присущей им легкостью, но и с суровыми, военными намерениями. Как солдаты.
Понимание медленно подступало, а затем резко щелкнуло в голове. Сарай прикрыла рот ладонями. Обеими, будто пыталась сдержать крик. Все это время… Как это возможно?! На глазах выступили слезы. Так много… Так ужасно много.
«Все», – подумала она. Каждый мужчина, женщина и ребенок, умерший в Плаче после… после чего?… и пролетавший достаточно близко к цитадели в своем стремлении к исчезновению, чтобы Минья могла их поймать. С тех пор как Спэрроу и Руби переросли вход в сердце, прошло десять лет. Неужели тогда Минья и положила начало этой… коллекции?
