Вряд ли когда переживала церковь столь опасное положение, как то, в котором она оказалась, когда надел папскую тиару тридцативосьмилетний Лотарио Конти, более известный как Иннокентий III. В своей вступительной речи он заявил, что его главной заботой будет уничтожение ереси, и, несмотря на бесконечные столкновения с императорами и королями, которые отвлекали его от выполнения этой задачи, он до самой смерти оставался верен своему слову.
Глава IV
Крестовые походы против альбигойцев
В своей речи при открытии Большого Латеранского собора Иннокентий III не задумался бросить упрек в лицо собравшимся священникам. «В падении нравственности народа, — сказал он, — прежде всего виновато духовенство. От него все зло в христианском мире; вера гаснет, религия падает, свобода закована в цепи, правосудие попрано ногами, еретики множатся, схизматики поднимают голову, неверные усиливаются, сарацины побеждают».
Мы уже видели, с какой решительностью приступил Иннокентий к подавлению ереси в Италии; не меньшую энергию проявил он и по другую сторону Альп. В 1201 году на костер взошел рыцарь Эверар де Шатонеф, управляющий владениями графа Гервея Неверского. Что любопытно, ему отсрочили казнь, чтобы он мог дать отчет графу по управлению владениями. Племянник казненного рыцаря Тьерри, такой же закоренелый еретик, бежал в Тулузу, где через пять лет сделался альбигойским епископом, к великой радости местных катаров, залучивших в свои ряды французского вельможу. В Труа были в 1200 году сожжены восемь катаров, в том числе три женщины; в 1204 году было сожжено несколько еретиков в Брэне, в их числе был лучший французский художник той эпохи — Николя.
Но более всего, что вполне понятно, беспокоило Римскую курию укоренение ереси на юге Франции. В 1195 году Раймунд VI Тулузский, 38 лет от роду, наследовал своему отцу; это был самый могущественный вассал короля Франции, среди его собственных вассалов было четырнадцать графов. Раймунд VI находился в близком родстве с королевскими домами Кастилии, Арагона, Наварры, Франции и Англии. Могущественный граф сам не был еретиком, но безразлично относился к тому, что одни его бароны придерживались ереси, а другие снисходительно к ней относились. Один летописец того времени передает, что во владениях Раймунда на несколько тысяч еретиков приходилось только несколько католиков. В 1195 году собор в Монпелье предал анафеме тех владетелей, которые не будут преследовать еретиков. Раймунд не пожелал восстанавливать против себя своих подданных и сделал вид, будто решения собора его не касаются.
Это не могло, понятно, не вызвать негодования Иннокентия III. Сначала он послал во Францию двух доверенных людей, Ренье и Ги, с грамотами к прелатам, князьям, сеньорам и всему народу. Адресатам предлагалось немедленно принять все возможные меры, направленные к тому, чтобы отвратить от церкви опасность, которой ей угрожал рост числа катаров и вальденсов. Еретиков, которые не захотят вернуться в лоно церкви, следовало изгонять и лишать всего имущества; все же, кто будет иметь какие-либо сношения с еретиками, должны были наказываться как погрязшие в ереси. В июле 1199 года власть Ренье была еще более расширена, так как ему было дано звание папского легата и, следовательно, все должны были повиноваться ему и оказывать почтение как самому папе. Летом 1202 года Ренье захворал, и его заменили два цистерцианских монаха из Фонфруа — Петр де Кастельно и Рауль. Угрозами они принудили магистрат Тулузы отречься от ереси и изгнать еретиков.
Но искоренить ересь оказалось не так-то просто. Почти в то же время Эсклармонда, сестра могущественного графа де Фуа, вместе с пятью другими знатными дамами присоединилась к ереси на публичном собрании катаров, где присутствовало много знати и рыцарей. Было замечено, что только один человек из знати не приветствовал катарских священнослужителей. После этого, по словам Иннокентия, только новый потоп мог очистить Францию.
Решившись испробовать крайнее средство, папа назначил легатом «аббата аббатов» Арнольда Ситосского, главу цистерцианского ордена, человека настойчивого, энергичного, непреклонного поборника католицизма. В конце мая 1204 года Иннокентий предоставил чрезвычайные полномочия комиссии, составленной из Арнольда и монахов Фонфруа. Легатам было дано полномочие «разрушать повсюду, где были еретики, все, подлежащее разрушению, и насаждать все, подлежащее насаждению». Прелатам зараженных ересью провинций повелевалось во всем повиноваться легатам. Таким образом, самостоятельность местных церквей была уничтожена одним росчерком пера: Рим объявил свою диктатуру.
Согласно инструкциям, данным легатам, всякий нераскаявшийся еретик должен быть передан в руки светской власти; затем его следовало осудить на смерть, а имущество конфисковать. Сверх того легаты должны были предложить французскому королю Филиппу-Августу и его сыну, Людовику Львиное Сердце, если они будут помогать в подавлении ереси, полное отпущение грехов, как будто они совершили крестовый поход в Святую землю; то же обещали всем сеньорам. Но Филипп-Август не соблазнился обещанием земных и небесных благ, которыми его старались прельстить. Он уже имел отпущение грехов за крестовый поход и, по всей вероятности, находил, что оно не стоило принесенных им жертв; к тому же недавние приобретения в Нормандии, Анжу, Пуату и Аквитании, сделанные на счет Иоанна Английского, поглощали все его внимание. Он вполне мог бы потерять эти земли, если бы в погоне за новыми завоеваниями создал себе новых врагов. Поэтому на призыв папы Филипп-Август не отозвался.
Второе обращение к Филиппу-Августу в феврале 1205 года также осталось без всякого результата. Тогда в июне следующего года Иннокентий обратился к Петру II Арагонскому и обещал ему все земли, которые тот отберет у еретиков; через год папа предложил ему и все их имущество. Единственным следствием этих переговоров стало то, что Петр захватил замок Эскюр, принадлежавший папе, но занятый катарами. Правда, положение дел в Тулузе внешне изменилось, и даже были вырыты и сожжены кости нескольких людей, уличенных в ереси. Но эта пустая победа была тотчас же сведена на нет муниципалитетом, издавшим закон, воспрещающий возбуждать преследования против мертвых, которые не были обвинены еще при жизни, если только они не приняли посвящения в ересь на смертном одре.
Однажды во время диспута, где катары, по обыкновению, одержали победу, епископ Тулузский Фульк спросил у Понса Родельского, рыцаря, известного своей мудростью и преданностью церкви, почему не изгоняет он из своих владений тех, кто явно исповедует ересь? «Как же мы можем это сделать? — возразил рыцарь. — Ведь мы учились с ними, ведь у нас есть среди них родные, и, наконец, мы все видим чистоту их жизни». Рвение богословов было бессильно обратить в ненависть эти добрые чувства.
Тем временем Петр де Кастельно отправился в Прованс в надежде подвигнуть местных дворян на борьбу против еретиков. Но Раймунд VI Тулузский отказался ему повиноваться, и бесстрашный монах отлучил его от церкви, обвинив в тайной принадлежности к ереси. 29 мая 1207 года особой грамотой Иннокентий подтвердил решение легата. В грамоте говорилось, что отлучение от церкви не будет снято до тех пор, пока Раймунд не удовлетворит всех требований церкви; если же он будет медлить, то лишится областей, полученных от церкви, а если и это не возымеет на него действия, то папа призовет всех христианских князей разделить между собой его владения, чтобы можно было навсегда очистить их от ереси.
