Светские правители, получавшие выгоду от конфискаций, сознавали все издержки такого подхода, однако всеми силами поддерживали инквизицию, столь необходимую для пополнения их казны. Их религиозное рвение было тесно связано с желанием заполучить как можно больше денег.
Конечно, было бы несправедливо говорить, что жажда к грабежу была главным двигателем инквизиции, но нельзя отрицать, что низкие страсти играли в ее деятельности видную роль. Алчность и фанатизм подали друг другу руку и в течение целых столетий способствовали жестоким массовым гонениям.
Глава XIV
Костер
Смертную казнь, как и конфискацию, в теории инквизиция не применяла. Первоначально приговор был только простым осуждением за ересь и сопровождался отлучением от церкви или объявлением, что виновный не считается больше подсудным суду церкви; иногда добавлялось, что еретик передается светскому суду — что «он отпущен на волю»; это обозначало, что кончилось прямое вмешательство церкви в его судьбу. Со временем в приговорах часто стали упоминать, что церковь ничего не может больше сделать, чтобы загладить прегрешения виновного; передача его в руки светской власти сопровождалась словами: «Да будет наказан по заслугам!» В более позднее время они дополнялись лицемерным обращением, которым инквизиция заклинала светские власти пощадить жизнь и тело отпавшего; впрочем, оно никогда не формулировалось точно.
Воззвание к милосердию было пустой формальностью, к нему прибегали, только чтобы не казалось, что инквизиторы согласны на пролитие крови, так как это было бы нарушением церковных канонов. Но в то же время церковь зорко следила за тем, чтобы ее резолюция не толковалась превратно, то есть в пользу еретика; она поучала, что не может быть и речи о каком-либо снисхождении, если еретик не раскаялся и не выдал всех своих единомышленников. Один из богословов XIII века провозгласил: «Цель инквизиции — уничтожение ереси; ересь же не может быть уничтожена без уничтожения еретиков; а еретиков нельзя уничтожить, если не будут уничтожены также защитники и сторонники ереси, а это может быть достигнуто двумя способами: обращением их в истинную католическую веру или обращением их плоти в пепел, после того как они будут выданы в руки светской власти».
Светские власти, однако, полагали, что, сжигая еретиков, они исполняют приказания инквизиции. В предписании, данном 9 ноября 1431 года Филиппом Красивым Бургундским своим чиновникам, говорится, что их обязанность наказывать еретиков, «как предпишет это инквизитор и согласно обычаю». Инквизитор XV века Шпренгер, уже не стесняясь, говорит о жертвах, «которые он приказал сжечь». В XVII веке кардинал Альбицио заявлял: «Инквизиторы во всех процессах обычно выносят окончательный приговор, и если это смертный приговор, то он непосредственно и обязательно приводится в исполнение дожем и сенатом» (речь шла о Венеции).
Церковь давала отпущение грехов всем, кто приносил дрова для костра. В XIII веке Григорий IX не стеснялся утверждать, что церковь обязана проливать кровь еретиков. Бонифаций VIII внес в каноническое право напоминание светским властям под угрозой отлучения от церкви, чтобы все, кого передаст им инквизиция, подвергались «быстрому и справедливому» наказанию. Инквизиторам, однако, предписывалось всегда говорить об «исполнении закона» без упоминания о характере наказания, хотя все знали, что единственным наказанием для нераскаявшегося еретика была смерть на костре.
Надо заметить, что светская власть не проявляла отвращения перед исполнением своей ужасной обязанности. Законы всех государств Европы присуждали еретиков к сожжению живыми, и даже свободные республики Италии признавали в лице инквизитора судью, которому следовало повиноваться без рассуждений. Даже Раймунд Тулузский, сам переживший гонения, приказал сжечь живыми в Берлеже, близ Ажана, восемьдесят человек, — правда, произошло это в благочестивом порыве, предшествовавшем его смерти.
Если, однако, по той или другой причине светские власти не решались предать казни еретика, то тотчас в дело вмешивалась церковь. Так, например, в 1237 году во Франции инквизиторы осудили как еретиков десять мужчин и женщин, но чиновники отказались «принять» осужденных, конфисковать их имущество и «поступить с ними, как принято поступать с еретиками», другими словами — отказались сжечь их живыми. Инквизиторы немедленно отлучили этих чиновников от церкви. В 1288 году Николай IV отлучил от церкви и повелел отстранить от должности светские власти многих городов, которые уклонялись от приведения в исполнение приговоров инквизиции, а также наложил интердикт на сами городские общины. В 1458 году в Страсбурге бургомистр и его товарищи отказались было сжечь гуситского миссионера и его служанку, но церковь заставила их исполнить приговор. В 1486 году городские власти Брешии сделали попытку подарить, в обход приговора инквизиции, жизнь нескольким колдунам и колдуньям; более того, они пожелали ознакомиться с делом. Но папа Иннокентий VIII не замедлил объявить, что это желание оскорбительно для веры, и приказал отлучить их от церкви, если они в шестидневный срок не казнят осужденных; муниципальные законы, противоречившие этому требованию, были объявлены недействительными и не имеющими силы. В 1521 году папа Лев X в энергичных выражениях подтвердил инквизитору и епископским судьям Венеции, что их приговоры должны исполняться без всяких пересмотров и дополнительных расследований и что в противном случае они могут налагать на чиновников любые духовные наказания. В общем, светские власти, как правило, были обязаны отправлять людей на костер, иначе они сами могли быть обвинены в ереси.
Постоянно повторяемое учение церкви глубоко убедило лучших ее представителей, что сожжение еретика — это акт величайшей справедливости, а снисходительное отношение к еретикам — ересь, достойная самого строгого осуждения. Таким образом, все были согласны, что еретиков следует сжигать; это мнение было плодом воспитания, которому подвергались в Средние века поколения за поколениями. Еретиком считался всякий, кто не исповедовал католическую веру, защищал иные верования и отказывался отречься от них; для самых упорствующих и закоренелых было одно только наказание — костер.
Но инквизитор далеко не всегда торопился осудить еретика на смерть. И дело тут не в заботе о возможном спасении души; обращенный в католичество бывший еретик, выдающий своих соумышленников, был куда полезнее для церкви, чем обугленный труп; поэтому не жалели усилий, чтобы добиться отречения. К тому же накопленный с годами опыт инквизиции показал, что фанатически настроенные люди часто жаждали мучений и сами желали смерти на костре; следовательно, инквизитор не должен был являться исполнителем их желаний. Инквизиция знала, что первый пыл часто уступал действию времени; поэтому она предпочитала держать упорствующего еретика, одинокого и закованного, в тюрьме в течение года, а то и более. К нему допускались лишь богословы и законоведы, в задачу которых входило воздействовать на его ум, и его жена и дети, которые могли размягчить его волю. И только тогда, когда все усилия не приводили ни к чему, еретика «выпускали на волю»; но даже и после этого казнь откладывалась на день, чтобы он мог отречься, что, впрочем, случалось редко, так как не уступившие до этого времени обыкновенно не поддавались никаким убеждениям.
