Бушков в своем сочинении затрагивает, почему-то полагая его весьма интересным, вопрос о том – на чью сторону стала бы Русь католическая в конфликте между папами и императорами.(12,77) Думается, поддержка была бы оказана Святому Престолу, по двум причинам. Во первых как мы уже говорили, папская власть была бы давним и верным союзником киевских королей. Во вторых, к тому времени Русскому государству уже пришлось бы, как уже говорилось, столкнуться в Прибалтике с немецкими рыцарями, за которыми, в гораздо большей степени, чем церковь, стояла империя. И добавим – отношения которых с Римом далеко не всегда были безоблачны. Правда, ничем существенным помочь великому понтифику Русь не смогла бы.
Однако, куда более интересен иной вопрос – как принятие восточными славянами католицизма повлияло бы на отношение к ним германо-романской Европы?
По мнению целого ряда историков, именно православие, поставило-де Русь вне цивилизации (имеется в виду, естественно, западная цивилизация – никакой другой они не признают), и тем самым якобы обусловило взгляд на русский народ, как на опасных варваров.
Автор, напротив, склонен думать, что даже приняв католичество, восточные славяне остались бы в глазах очень многих европейцев такими же дикими и темными людьми. В качестве примера вспомним хотя бы то, что во время конфликта Польши и Тевтонского ордена, симпатии практически всей Северной Европы и Святого Престола были целиком на стороне последнего.
Да и сами рыцари воевали с поляками – уже не первый век добрыми католиками едва ли не более яростно, нежели с литовцами-язычниками и русскими «схизматиками». Правда, возможно свою роль в данном вопросе играло и то, что соседи – прежде всего Священная Римская Империя и Швеция – претендовали на польские земли, а ганзейские города, в летописях которых, например, поражение ордена под Грюнвальдом подается едва ли не как величайшая трагедия, были его активными торговыми партнерами.(10,69) Поскольку с далекой Русью у большей части Европы общих точек соприкосновения, равно как и спорных вопросов, долгое время практически не существует, то и отношение к ней скорее сдержано-доброжелательное.
Несомненно, с течением времени появлялись бы в нашей стране и ереси, если даже и в условиях господства православия ее не миновала чаша сия. По видимому, как и в нашей реальности центром их возникновения и распространения стал бы Новгород, где уже в XIV веке получили немалую популярность ереси «стригольников» и «жидовствующих», отчасти схожие, насколько можно судить по скудной информации, дошедшей до нас, с лютеранством.
И тут автор, исторической правды ради, должен будет написать о том отрицательном моменте, сравнительно с имевшим место в действительности, который повлекло бы принятие русскими западного христианства.
Вместе с властью пап, на Руси – как и по всей Европе, появилась бы и инквизиция. А значит – и процессы над еретиками и «колдунами», проводимыми в полном соответствие с правилами, что изложены в жутком «Молоте ведьм», преподобных палачей Якоба Шпренгера и Генриха Инститориса. И завершаются подобные судилища кострами на городских площадях (пусть и в несравненно меньшем числе, нежели в германских княжествах, или Испании(6,97)
Точно так же и отношение к подданным иных конфессий (кроме иудеев, хотя и тем тоже доставалось) у русских католических властей было бы куда как менее благосклонным, чем на Руси православной. В нашей истории великие князья а затем – цари и подчиненное им духовенство, хоть и без удовольствия, но терпели язычников и мусульман. В большинстве же католических стран, разговор с иноверцами был короткий – крещение или смерть, в лучшем случае – изгнание. Примером относительной веротерпимости среди государств Запада была одна лишь Речь Посполитая.(75,259)
Но сомнительно, чтобы в Русском королевстве были бы приняты аналогичные польским законы, разрешающие тем же мусульманам свободно отправлять свои богослужения.
А это значит, конфликты в том же Поволжье, после распространения на него власти киевской короны, проходили куда как более жестко, вернее – жестоко.
Зато с уверенностью можно сказать, что русская королевская династия довольно скоро приобрела бы заслуженный авторитет среди ближайших западных соседей Киева – поляков, чехов, мадьяр и весьма вероятно, что представители Рюриковичей оказались бы на престоле в Кракове, Праге, а, возможно и в Будапеште, подобно реальным Ягеллонам.
Кроме тесных отношений с Западной и Центральной Европой, так же продолжали бы развиваться связи и с Константинополем, а через него – и со всем Востоком.
Кроме того, не исключено, что будучи поставлена перед фактом появления могучей католической державы на восточных границах империи, Византия бы предпочла не доводить дело до открытого разрыва с Римом, и христианская церковь сохранила бы единство, пусть даже и номинальное, как и прежде управляясь из двух центров – Рима и Константинополя. Не представляется возможным даже приблизительно сказать, к каким последствиям бы это привело, но не исключено, что в городе на берегах Босфора, до сих пор на престоле сидели бы монархи, именующиеся «император ромеев (римлян – Авт.)». Впрочем, мы несколько отвлеклись от темы.
Александр Бушков, рассуждая о возможных последствиях появления «тиары над Россией», высказывает мысль, что Русь католическая почему-то обязательно ринулась бы оказывать помощь папскому престолу в борьбе с возникшим примерно в XVI веке протестантизмом (естественно, с кем-то неведомым нам вместо Лютера и Кальвина в качестве основоположников). И мол, в результате этого, «ересь» была бы быстро уничтожена, после чего в Европе навеки водворилось бы некое духовное благолепие, не нарушаемое никакой нехорошей «протестантской этикой».(12,78)
При этом он почему-то забыл подсчитать: во сколько десятков, если не сотен тысяч жизней обошелся бы русскому народу подобный крестовый поход.
Автор, однако, полагает, что русские монархи оказались бы достаточно дальновидными и умными, и не вмешались бы в религиозные войны между католиками и протестантами – аналоги известных нам Крестьянской и Тридцатилетней войн, которые разразились бы в XVI-XVII веках (плюс-минус одно-два десятилетий, в сравнении с аналогичными конфликтами нашего прошлого).
Вопрос так же еще и в том – не распространилась бы столь нелюбимая Бушковым «зараза» и на Русь. Ведь тому был целый ряд предпосылок – и упоминавшееся относительное «удаление» русской церкви от религиозного центра, и осознание того что Русь – это не совсем Европа; вполне возможно выявились и другие причины. В конце концов, в той же Польше, с ее прочнейшими, казалось бы, католическими традициями, было немало исповедующих протестантскую веру (так называемые ариане). А в другой славянской стране – Чехии – атака на католические догматы началась почти за век до Лютера, при Яне Гусе и другом Яне – Жижке, когда отряды таборитов доходил еда ли не до Берлина.(6,71)
И в Русском королевстве вполне возможно нашелся бы и свой Лютер, а там – как знать – и свой Генрих VIII по воле которого возникла бы какая-нибудь Русская апостольская церковь, противопоставляемая «растленному» папскому Риму.
