Что-то это очень напоминает. Припоминаете американо-британские скандалы по поводу доказательств наличия оружия массового уничтожения в Ираке? И про связи Саддама с Аль-Каидой? И как госсекретарь США Колин Пауэлл убедительно размахивал на Генеральной Ассамблее ООН пробиркой с белым веществом?
«Здесь помещается чайная ложка спор сибирской язвы. Ее было достаточно, чтобы блокировать осенью 2001 года работу всего сената США. У Ирака есть десятки, десятки, десятки тысяч таких чайных ложек этих спор».
Колин Пауэлл. Из речи на Генеральной Ассамблее ООН
«Англичане не раз испытывали искушение вторгнуться в Афганистан в надежде, что им удастся создать здесь государство-сателлит, дружественно настроенное по отношению к Британии. Они думали добиться политического соглашения, которое обеспечило бы стабильность на северо-западной границе Индии»
[62].
Эндрю Портер
И тут английские страхи получили дополнительные основания. Персидский шах, получивший российскую поддержку и направляемый российским посланником генералом Симоничем, осадил Герат. Совершенно случайно в Герате оказался офицер из политической службы Ост-Индской компании Элдред Поттинджер, который принял самое непосредственное участие в организации обороны Герата. В конце концов все пришло к тому, что сам Поттинджер с одной стороны, и Симонич — с другой непосредственно руководили боевыми действиями. После поражения и отступления шаха Пальмерстон заявил: мы загнали Россию в угол. Российский МИД, как это часто бывало в Большой Игре, сделал вид, что Симонич грубо превысил свои полномочия…
Для свержения Доста Мухаммеда первоначально предполагалось использовать армию сикхов. Так же, как русские использовали персов в Герате. Однако правитель Кашмира Раджит Сикх гораздо лучше англичан на тот момент знал, что такое афганцы и Афганистан. Максимум, чего от него удалось добиться, — это согласия пропустить британские войска в Афганистан.
Тори — консервативная оппозиция — после того, как выяснилось, что персы (то есть на самом деле русские) потерпели неудачу в Герате, выступили против афганской экспедиции. Веллингтон даже философски заметил, что «там, где кончаются военные успехи, начинаются политические трудности». Однако вмешалась общественность, захваченная антироссийской истерией.
«От границ Венгрии до сердца Бирмы и Непала русский дьявол неотступно преследует и терзает весь человеческий род и неустанно совершает свое злобное дело, раздражая нашу трудолюбивую и исключительно мирную империю»
[63].
«Таймс», 16 мая 1838 года
Текст замечателен тем, что проводить современные аналогии даже не требуется.
Пировали, веселились…
Кошмар афганской победы
Весной 1839 года 16-тысячная британская армия вторжения вошла в Афганистан через Баланский перевал. Ближе было бы через Хайберский, но кашмирские сикхи воспротивились. Хотя и продали 10 тысяч овец для провианта. Англичане вступили в Кандагар и затем внезапным штурмом взяли хорошо укрепленную крепость Газни. После чего собственно военная часть кампании была завершена. Союзники Доста Мухаммеда начали разбегаться, Кабул был взят без боя. То есть произошло самое страшное, что может случиться в стандартной афганской войне: быстрая и сокрушительная военная победа. Ловушка захлопнулась легко.
«Звон денежных мешков и сверкание британских штыков вернули ему трон, который он без этих помощников добывал бы долго и безуспешно»
[64].
Британский историк Кайе о возвращении трона Шуджаху
Особенность Афганистана, подтверждаемая всей историей, — штыки очень мешают мешкам. Поскольку это был первый опыт, трудно осуждать англичан за то, что они не предполагали известных последствий.
Британия — в эйфории. Вдохновитель и руководитель экспедиции Макнактон счастлив…
Характерно, что в первую афганскую Кабул отнюдь не казался такой дырой, как впоследствии. И для англичан выглядел уж точно гораздо привлекательнее Северной Индии. Британцы и двор Шуджаха гуляют в Кабуле. Экзотическая обстановка и бодрящий климат призвали сюда с жарких и пыльных равнин Индостана жен и даже детей офицеров английских войск. Процветали различные развлечения: скачки, крикет, концерты, катание на коньках и, особенно, распутство и пьянство. Триумфатор Макнактон получает назначение губернатором Бомбея, однако не спешит с отъездом. Он пишет вице-королю Индии лорду Окленду: «В Афганистане тишь, как в Беер Шиве в Дни Давидовы. Все приводит меня к выводу, что в Афганистане удивительно спокойно».
Это было его последнее донесение.
Как раз в это время англичане получили известие о крахе экспедиции генерала Перовского в Хиву, вышедшего в ноябре 1839 года из Оренбурга. Русские попали в снежные бури и вынуждены были повернуть назад, так и не встретившись с противником. Без единого выстрела потеряв пятую часть пятитысячного экспедиционного корпуса.
«Молчаливое и еще более пугающее продвижение России во всех направлениях стало теперь очевидным, и мы не знаем ни одной европейской или азиатской державы, в которую она не планирует осуществить вторжение»
[65].
«Форин Куотели Ревю», июнь 1840 года
Афганская развязка.
Одинокий всадник смерти
На фоне британского беспечного разгильдяйства росло недовольство афганцев.
Началось неожиданно — 1 ноября 1841 года, когда толпа обиженных плюс афганские солдаты, которым не платили жалованье, осадили дом Александра Бернса. Рядом находилось казначейство, в котором хранилось золото, которым британцы расплачивались со своими афганскими ставленниками. Запоздалые обещания заплатить впечатления не произвели. Во время штурма толпа разорвала Александра Бернса на куски. Это было началом конца. Из крепости Бала-Хисар шах Шуджах послал войска спасать Бернса — через густонаселенные районы Кабула. Но их перебили. Один из английских офицеров сказал тогда: «Следовало признать горькую правду, что в целой афганской нации мы не могли рассчитывать ни на единого друга»
[66].
