— Ой, как вкусно! Как вкусно было вчера с Наташ. Мы ездили ресторан «Кавказский аул», кушали шашлык, а потом в комнате я два раз делал шашлык ей. Ой, как вкусно!
Липарит знал свое дело. Наташу он на всякий случай держал от меня подальше. Однажды он попросил меня развлечь любовницу у входа в санаторий, ему надо было переодеться, но, запыхавшись, уже через три минуты вернулся с подозрительным блеском в глазах.
— Липарит, у нас в России не принято отбивать девушек у друзей, — сказал я ему.
— Я знаю, что ты, Дима, честный! — ответил армянин, но по всему чувствовалось, что он не верит ни мне, ни Наташе, никому.
Втроем мы отправились в ресторан. На сцене, под мелькающим красным светом, толпа полуголых, но в сапогах, танцовщиц выламывалась, как могла. На переднем плане в микрофон надрывалась певица:
Называют меня телкой,
Как пройду, все вслед глядят
На лицо с задорной челкой
На крутой призывный зад.
Пусть я телка, пусть я телка!
Но тебя я уведу
От твоей родной кошелки
У народа на виду!
Танцующая в беспорядке рядом со сценой пьяная толпа с восторгом подвывала:
Пусть я телка, пусть я телка!
Но мне было нерадостно. Сознание еще в первый день знакомства с Леной настроилось на визит в ресторан вместе с ней и не принимало веселья среди пестрой толпы размалеванных красоток и гогочущих мужиков. «А вот Лена бы сюда не поперлась», — почему-то подумалось мне, словно ресторан был вертепом, куда порядочным девушкам вход воспрещен.
Завлекающих улыбок в мою сторону хватало. Я станцевал с одной девчушкой, совсем молоденькой, с детским личиком и тонкими талией и шеей, но с несоразмерно развитыми верхними и нижними полушариями. К ней меня подтолкнул армянин, облизываясь на ее многообещающие выпуклости, допуск к которым ему самому был закрыт смеющейся, но ревнивой белокурой пассией.
Певица на сцене перевоплотилась и теперь изображала неприступную красавицу:
Ты подошел ко мне сегодня
Крутой, развязный, молодой.
Сказал, что выгляжу я модно,
И пригласил к себе домой.
А там — в шампанском ананасы,
И мебель чистый бельведер,
И все другие прибамбасы,
Уж развлечемся! — ты поверь.
Но! (Выбрасывает вверх руку.)
Ты не лапай, кошка, лапой
Птичку соловья!
И у птички, невелички
Го-о-рдость есть своя!
Девушки в томных позах изгибались вслед за певицей под куплеты, а под припев тряслись в бешеной вакханалии вместе с толпой посетителей кабака. Режиссер свое дело знал.
Я, впрочем, не трясся и медленно вел девушку в танце. Она рассказала, что приехала только вчера, в ресторане была с подружкой и непрозрачно намекнула, что очень не прочь провести сезон с партнером, «который войдет в ее положение».
Я подумал, что меня не прельщает перспектива спустить свои скудные курортные средства на обладание завидным седалищем, и больше обольстительницу не приглашал. Как, впрочем, никого другого. Извинился перед Липаритом и «Наташ» и покинул злачное заведение.
14. Казино, казино, казино!
Город искрился тысячами радужных огней. Теплая, влажная атмосфера с чувственными вечерними запахами от засыпающих пальм и цветов и налетавших терпких ароматов с моря пробудили у меня пронзительное, щемящее чувство тоски, безнадеги и одиночества. «Как странно, — думал я, — столько красивых женских лиц вокруг, а не хочется общаться ни с кем. А долговязый, наверно, Ленку сейчас целует у подъезда гостиницы».
Тут на глаза мне попалась и ослепила, по мере приближения к ней, самая яркая, наверное, в Сочи мерцающая вывеска: «КАЗИНО».
Я никогда не страдал игорной страстью, просто подумал, что, может быть, именно это спасет меня от холодной мертвящей тоски…
В «предбаннике» группа кандидатов на удачу, окруженная толпой, видимо, уже проигравшихся болельщиков, яростно сражалась с «однорукими бандитами». Этот «лохотрон» меня не заинтересовал.
Я приобрел необходимый минимум фишек для пропуска в игорный зал и с проснувшимся любопытством обозрел роскошные апартаменты.
По залу сновали изящные девушки с бокалами и рюмками на подносах и предлагали посетителям бесплатную выпивку. Я проглотил бокальчик шампанского. Потом подошел к рулетке в центре зала. Игроки с «нервенными» лицами по команде крупье швыряли фишки на сектора огромного круга.
Ожидая следующей команды, я раздумывал, на что бы мне поставить.
— Ставьте все на восьмерку! — вдруг услышал я за спиной негромкий, но отчетливый женский голос. Я обернулся.
На вид женщина была несколько старше меня — черные волосы, удлиненное холеное лицо с римским носом, твердый взгляд, ободряющая улыбка.
— Но я хотел поиграть подольше. У меня мало фишек.
— Ставьте все! Возьмите мои и поставьте туда же.
Она чуть наклонилась ко мне, передавая фишки, и обдала притягательным запахом жасмина.
Под таким натиском мне ничего не оставалось, как поставить на восьмерку. Как завороженный следил я за вращением рулетки, а в голове промелькнуло: «Неужели я азартный игрок?»
Но восьмерка не выиграла, и я остался без фишек, растерянно оглянувшись на неожиданную советчицу.
— Не может быть, — прошептала она, — возьмите еще — эти фишки ваши, и ставьте опять на восьмерку. Только не думайте об удаче!
Не оправившись от растерянности, я принял фишки и снова последовал ее указанию.
На этот раз восьмерка выиграла! «И немало!» — прикинул я по куче жетонов, которые подгреб мне крупье.
— Делайте ставки, господа! — привычно пропел он, глядя в мою сторону. Тут незнакомка прихватила меня за локоть и прошептала:
— Забирайте фишки, и пошли!
Хоть она и подарила их мне, я знаком попросил ее подставить сумочку и сгреб туда жетоны.
— Но они ваши, — настойчиво произнесла она, отводя меня от стола, — идите менять. — И передала мне сумку.
— Но я… чувствую себя обязанным, — промямлил я. — Почему вы не играли? Не хотите?
— Ну, если вы это чувствуете, то поговорим потом — я подожду вас на улице.
Я обменял в кассе жетоны. Получилось около четырехсот долларов. Неплохая сумма! Но наверно, не настолько, чтобы служители казино стали строить интриги, чтобы не выпустить с выигрышем.
Холеная игрунья ждала меня на выходе.
— По крайней мере половина выигрыша ваша, — протянул я ей двести «зеленых».
— Ну, ладно, сто я беру себе, а на остальные можно вместе гульнуть. Если не возражаете? — испытующе взглянула она на меня.
