— Почему же медицина не пропагандирует это? — поинтересовался мужчина напротив.
— Потому что такие мы есть. Начни пропагандировать вино в полезной дозе, станет больше алкоголиков.
Мужчина крякнул. Объяснение кандидата наук, видимо, попало в точку.
Стройненькие официантки в белых передничках развозили на тележках рюмки с вином и резво расставляли их в рядок около каждого посетителя. Стук донышка об стол каждой последующей выставляемой рюмки становился все звонче и сладостней.
— О, мадера! — Тамада закрыл глаза. — Это золотистый янтарный, сверкающий на свету напиток. Как золото. Да что там золото! Золото светит всего лишь отраженным светом, конечно, красиво, но золото добывается из глубины Земли, из ее темноты, из дьявольских чертогов. А золотистый цвет мадеры не отражается, а излучается в глубь бокала, как бы манит сотрапезника, вкушающего светящееся вино, последовать за собой, открыть тайну смысла жизни, тайну притяжения его взора к божественному напитку, впитавшему в себя пламенную энергию Солнца, вечную, непреходящую мощь дубовых бочек, в которых выдерживается мадера, и животворную силу виноградной лозы. Не зря говорится, что «истина на дне бокала».
Наконец посетители, шатаясь на ступеньках подвала, поднялись наверх, где глотнули свежего воздуха. Лена оперлась на мою руку:
— Ой, держи меня! Никогда не была такой пьяной!
«Ну, допустим, была, — подумал я, — но теперь я этим не попытаюсь воспользоваться».
Она, словно угадав мои мысли, испытующе заглянула мне в глаза:
— Ты ведь не обидишь меня, Дима?
— Что ты, родная!
И тут она сама поцеловала меня в губы, коротко, но поцеловала…
Теперь уже ей пришлось поддерживать меня.
Знакомые белые ворота, с двумя желтоватыми нишами по бокам, с балкончиками наверху. А сразу за ними — царство буйной зелени. Неширокие асфальтовые дорожки.
— Пойдем сначала в аквариум, мы с девчонками не были там — большая очередь стояла.
— Пойдем.
Мы спускались вниз, к морю.
Ровные травяные поля, на которые, как на экран, бросают тень собранные со всех сторон планеты деревья — все рядом, в одном месте.
Пальмы, итальянские пинии, бамбуки, дубы, туи, пихты, кедры.
Остановились у наклоненной смоковницы, у которой всегда толпились люди.
— Смотри, какая бесстыжая, обнажила розовую кожу и не стесняется, — сказала Лена.
— Природа не стесняется. Стесняться придумали люди.
— Зачем?
— Видишь ли, в обществе всегда существует неравенство. Одни здоровые — другие больные; одни красивые, другие — уродливые; одни старые — другие молодые. Вот и создали запреты, чтобы не дразнить завистью одних к другим. Слишком могуча эта энергия — энергия зависти.
— Почему?
— Потому что происходит из-за сексуальной неудовлетворенности. Нерастраченная по прямому назначению сексуальная энергия преобразуется в зависть. У человека нет иной энергии, кроме сексуальной, и если вся она уходит в зависть…
— Все! Первым делом по приезде в Томск — иду к ректору. Он точно примет тебя на должность завкафедрой по эротике, место пока свободно.
— Благодарствую! Ехидная моя.
— Да нет, Дима, — стала серьезной Лена. — Просто раньше я считала, что ограничения в одежде и сексе существуют для того, чтобы люди могли заниматься полезной деятельностью, не смущаясь голых тел.
— А ты была хоть раз на нудистском пляже?
— Нет. А что, в Сочи есть?
— А то! Вот обязательно затащу тебя. Посмотришь, там обнаженные люди спокойно занимаются обычными делами и не комплексуют.
— Наверно, в нудисты идут импотенты.
— Ну уж. Просто нормальные люди умеют регулировать свои эмоции применительно к ситуации. А обнажение — ради единения с природой.
— Да уж, — вздохнула Лена, — я вот не сумела прореагировать адекватно тогда в гостинице, разделась… девка!
— Ой, какое извращение! — поморщился я. — Ты и в постель с мужем полезешь одетой?
Лена с интересом взглянула на меня.
— С то… с мужем разденусь.
Я прямо засветился от фрейдовской оговорки, она не представляет мужем никого, кроме меня!
— Хочешь лимон? — издевнулась девушка. — А то такое блаженство на лице.
Я обхватил игрунью на нервах за теплую талию и чмокнул в щечку:
— Вот тебе, чтобы не зазнавалась.
— И тебе, — чмокнула она меня таким же поцелуем.
Марсианские формы здания аквариума настроили на ожидание чудес.
Больше всего удивил сам стеклянный сводчатый туннель.
Хищные остроносые акулы плыли прямо на посетителей, раскрыв зубатый рот, явно желая проглотить нас. Но проплывали вверх, мимо, сверкая плавниками, в соседнее отделение аквариума, где разворачивались и устремлялись в тщетную атаку уже с другой стороны.
— Как им хочется сожрать нас! — поежилась Лена и прижалась ко мне. — Неужели не устают бесполезно нападать?
— Они не понимают, что между ними и людьми непреодолимая преграда, — ответил я, — все думают — вот он, желанный миг насыщения человечиной!
— Брр! — задрожала Лена. — А это змеи, да? — увидела она серебристые ленточки, выписывающие причудливые танцевальные па.
— Нет, это снежные мурены. Они кажутся змейками, потому что их плавники срослись в ленту. Вообще-то они безобидные и даже узнают хозяина, когда приходят их кормить.
— Как, по голосу?
— Не знаю как, но сразу подплывают к месту кормежки, как только он появится. Мне кажется, что у всех животных телепатическое восприятие гораздо лучше развито, чем у человека.
— Да, я знаю, люди раньше читали даже мысли друг друга, но потом стали пользоваться этим против соседей, и эволюция позаботилась убрать это свойство, чтобы не погиб род людской.
— Ого! — потискал я девушку в объятиях. — Ты тянешь уже по эрудиции на доцента.
— Ну тебя! — притворно сердито высвободилась она из моих рук.
Грозные пираньи носились стаями и щелкали зубами. Но больше всего было красных и оранжевых рыбок.
— А почему тут только такие яркие рыбки? — спросила Лена.
Я был рад показать колдунье свои знания морской фауны и прочел небольшую лекцию.
— Видишь вон те яркие красные пеньки с золотистыми чашами наверху и водянистыми голубыми щупальцами?
— Какие красивые кустики!
— Это не кустики, это актинии, морские животные из класса кораллов. И вот там: красные, зеленые, серебряные звездочки — это все актинии, прикидывающиеся растениями. Но как только рыба проплывает мимо их щупалец, они опутывают ее и выпивают кровь.
