– Машина на отце, отец доверенность сыну не давал. Сын два года российские законы нарушает!
– Так а как убитый может доверенность дать? – развел руками пчеловод, глядя на следователя, как на идиота.
Следователь словно прочитал его мысли. Глаза злостью сверкнули.
– У вашего татарина теперь только два пути, – сквозь зубы, выражая всем своим лицом презрение к собеседнику, выдавил из себя представитель российской законности. – Или в тюрьму, или в армию! Если умный, то пойдет в армию. Там его научат власть уважать. Или хотя бы бояться. Если не умный, то…
Следователь не договорил. Словно решил, что хватит с его собеседника уже сказанного. Много чести для него будет, если он еще хоть слово произнесет!
– Так что мне его матери передать? – уже тише, испуганно спросил Сергеич.
– А что хотите, то и передавайте, – отрезал следователь. – Вы же здесь вообще иностранец, и, – он вернул визитеру синий украинский паспорт с вкладышем, – и если через одиннадцать дней не покинете территорию России, то вас тоже сюда привезут. Только не в кабинет, а в камеру!
По дороге в Албат Сергеич то и дело поглядывал на Айше. Думал: сказать ей или не сказать? Пока думал, ничего не говорил, да и она ни о чем не расспрашивала. Вообще сидела смирно и напряженно, словно боялась его. Так в поселок и въехали.
Айсылу, узнав от Сергеича подробности разговора со следователем, едва сдержала слезы.
– Сломать нас хотят, – сказала негромко. – У соседей сына в армию забирали, но они его выкупили. Родственники деньгами помогли. Теперь он в Чернигове… В университете учится…
Айсылу замолчала, поднялась из-за стола, вышла в кухню. Сергеич поднял голову, на горящую люстру посмотрел. Потом, словно спохватившись, обернулся к трюмо. Там по-прежнему горела стеариновая свечка.
– Может, вы выпить хотите? – спросила хозяйка, вернувшись в комнату с тарелкой бутербродов.
– А вы разве пьете? – с сомнением спросил Сергеич.
– Нет, но в доме есть.
Он кивнул. Айсылу поставила на стол рюмку, в руках у нее появилась початая бутылка водки. Наполнила рюмку и бутылку унесла.
Сергеич протянул руку к бутербродам. Он уже так привык к домашним лепешкам, которые то тут ел, то на пасеке, когда Бекир ему из дому гостинцы съестные привозил. А тут вдруг белый хлеб, сыр?
– Сил нет, – заметив, как гость бутерброд рассматривает, выдохнула Айсылу. – Никаких сил нет… Остались бы с Айше вдвоем…
– Ну, может, и Бекира сможете выкупить? – предположил Сергеич. – Если соседского парня смогли!..
Она пожала плечами.
– Я о другом хотела попросить, – посмотрела в глаза гостю более сосредоточенно. – Мне бы Айше отсюда отправить.
– Куда?
– К вам… У вас лучше.
– К нам? – перепугался Сергеич и посмотрел на Айсылу, как на сумасшедшую. – У нас стреляют, электричества нет!
Он занервничал, почувствовал, как рука с бутербродом задрожала, и бутерброд задрожал. Он откусил, левой рукой рюмку взял, поднес быстро ко рту, чтобы не расплескать, одним глотком выпил.
Пожевал бутерброд и показался ему вкус белой булки странным.
– Это с пекарни, что на кладбище? – спросил.
– Другой у нас нет, – ответила Айсылу. – Завтра я лепешек напеку. Завтра дождь обещали…
– Можно еще рюмочку? – попросил пчеловод.
Хозяйка поднялась, принесла бутылку, наполнила его рюмку и снова бутылку унесла, на кухню.
«И смех, и грех с вами, мусульманами», – подумал, провожая ее взглядом до двери на кухню, Сергеич. Покачал головой и, когда она уже с пустыми руками за стол садилась, снова одним глотком рюмку осушил.
– Я не про Донбасс, – спокойно, каким-то учительским тоном, словно с младшим говорила, произнесла она. – Я хочу Айше в Украину отправить. Чтобы училась… Но не знаю куда, я ведь как сюда из Узбекистана вернулась девчонкой, так больше из Крыма не выезжала, боялась… А где в Украине хорошо?
Сергеич задумался.
– Я тоже не особенно-то ездил… В Горловке хорошо было, в Донецке тоже… было. А сейчас? В Виннице хорошо! Это точно!
– В Виннице? – переспросила она. – А там университет есть?
– Конечно, город же большой! У меня там жена бывшая. И дочка…
– Так, может, в Винницу ее отправить? – спросила Айсылу скорее саму себя, чем гостя.
– Почему нет? – согласился он.
– Мы ей денег соберем, – проговорила Айсылу. – До границы ее довезут, а вот там, на украинской стороне…
Она посмотрела пытливо в глаза Сергеичу.
– Мне ведь скоро назад, – сказал пчеловод. – Они, кажется, уже дни считают, ждут не дождутся, когда я уеду… Я бы ее до границы довез!
– Так, может, вы ее там, на украинской стороне, и на автобус до Винницы посадите?
– Может, – ответил Сергеич неуверенно. Но поймав на себе вопросительный взгляд хозяйки, кивнул и более утвердительно произнес: – Обязательно посажу!
60
Утром спустился Сергеич в Албат на своей машине с прицепом. Попросил у Айсылу медогонку, сказал, что готов и свой, и их мед выгнать.
– Как же вы один? Я помогу! – твердо заявила она.
Пчеловод спорить не стал.
Вместе с хозяйкой опустили на прицеп деревянный щит, к которому медогонка прикручивалась, чтобы на земле устойчивость соблюдать. Сверху – медогонку. Закрепили ремнями. Вынесла Айсылу из сарая пластиковые бидоны и с десяток вставленных друг в дружку пятилитровых ведерок. Отдельно пакет с крышками от них в машину положила.
Когда в машину садились, со двора Айше выбежала. В руках сумка тряпичная с чем-то круглым, похожим на кастрюлю. Передала сумку маме.
Отъехали от дома. Сергеич оборачивался, на прицеп поглядывал. И каждый раз, когда оборачивался, бил ему в нос приятный, теплый запах.
– Что это так пахнет? – удивился он вслух.
– Айше самсы напекла. Перекусим на пасеке!
Теплый ветер дул в лицо. Продувал салон «четверки» насквозь, унося запах теплой самсы на улицу.
Машина тряслась по грунтовке, поднимаясь вдоль виноградников.
– Не надо было вам! Я бы и сам выгнал, – проговорил Сергеич.
– Вдвоем быстрее будет, – сказала негромко Айсылу.
Уже по тому, как ловко она ножки медогонки к деревянному щиту прикручивала, понял Сергеич, что делает татарка это не впервой. Видимо и мужу своему, Ахтему, помогала!
Крутили они ручку центрифуги по очереди. Начали с ульев Ахтема, с самых дальних. После трех десятков «выкрученных» рамок, стала центрифуга тяжелой. Подставила Айсылу пластиковый бидон. Почти наполовину наполнился он, после чего отставили его пока в сторону.
