«– Знаешь ли ты, – спросил Сократ, – для чего нам нужны глаза?
– Понятно, – отвечал он, – для того, чтобы видеть.
– В таком случае, мои глаза будут прекраснее твоих.
– Почему же?
– Потому что твои видят только прямо, а мои вкось, так как они навыкате.
– Судя по твоим словам, – сказал Критобул, – у рака глаза лучше, чем у всех животных?
– Несомненно, – отвечал Сократ. – Потому что и по отношению к силе зрения у него от природы превосходные глаза».
И многие вскоре оставили бы Сократа, если бы не его непрекращающаяся назойливость. Случалось, что ему удавалось завербовать слушателя, как это произошло с Платоном, но были и те, кто роптали на Сократа. Негоже шататься по улице в старых тряпках, да еще и учить детей атеизму!
Конечно, с высоты сегодняшнего дня это выглядит кощунством: как это так, великого философа отравили? Но в то время имя Сократа еще не ассоциировалось с мудрой фразой «я знаю, что ничего не знаю» и причудливым внутренним голосом. Выглядел он, прямо скажем, неважно. Похож был на бродягу, а разве кто-нибудь в наши дни стал прислушиваться к бродяге?
Время, безусловно, поменялось. Бродяги уже не те, какими были при Сократе. Они уже не так бескорыстны, и их назойливость проявляется не столько в желании донести до вас новую идею, сколько получить денег на пиво.
Помыслы честные, но не отвечающие идее блага.
2
В Средние века считали, что назойливый человек одержим бесом. Ведь, в самом деле, к чему быть таким непокладистым, если время всем отведено на грешной земле одинаковое (во всяком случае по космическим меркам) и всему свое время. Даже призыв «не забывай о смерти» не был столь фанатичным, чтобы побуждать людей думать об этом бесконечно долго. Да, они о ней и не забывали, но время старались проводить в праздности. Но опять-таки без фанатизма.
Навязчивость ассоциировалась с бесовщиной. «От лукавого», – как говорят в народе. Лукавый, то есть черт или дьявол (сущности пусть и разные, но в народном сознании, как правило, обладающие одними и теми же свойствами), частенько предлагал свои услуги доверчивому христианину. В то время как помыслы честного налогоплательщика были устремлены к небесам, из адского пекла появлялась сомнительная персона, предлагавшая продать душу за соблазнительную выгоду. Вел он себя откровенно бестактно и невежливо, о приличиях, кажется, был не наслышан, и всюду лез со своей назойливостью. «Ну, подпиши же», – унижался он.
Поскольку с тех самых времен образ любого продавца ассоциируется с бесом (тут, разумеется, без Маркса тоже не обошлось), то этот слой людей тоже невзлюбили. Вот где проявляется вся сила надоедливости, так это в продавцах. И если теперь они уже не предлагают продать душу за сокровенные мечты, то уж деньги вытрясать из человека они еще как приноровились.
– Прошу вас, не нужно вопросов, я сам разберусь в том, что хочу купить, – говорите вы робко, в сущности не желая произносить даже эти слова, если бы не навязчивость продавца.
– Хорошо. Но если вам все же понадобится консультация, я буду возле той стойки, – ответит он учтиво, улыбчиво, будто без злодейского умысла подтолкнуть вас к покупке.
И сколько ни проси их замолчать, они не умолкнут. Работа такая, ответят они, просто ты, глупец, не понимаешь основ рыночной экономики.
Но, видимо, им невдомек, что существуют и другие основы человеческой природы. И чрезмерная навязчивость хуже глупости, из-за которой некоторые люди все-таки ведутся.
А что бывает, когда вам беспрестанно названивают по телефону? Казалось бы, можно и догадаться – если не поднимаешь трубку, стало быть, занят. Но есть и такие, для которых это правило не работает. Или они просто не верят в твою искренность. «Ну, поднимись же наконец, я знаю, что ты лежишь на диване и ничего не делаешь».
И даже если ты действительно занят, назойливый человек никогда тебе не поверит. Потому что нет ничего важнее в этой жизни, чем его срочное сообщение.
3
Назойливые люди не могут думать о других. Разве у пресловутых «других» («Ад – это другие», утверждал Сартр) есть своя жизнь, есть свои интересы? Если посмотреть на мир с дерзких позиций субъективного идеализма и признать, что все вокруг – плод твоего воображения, то, быть может, у тебя появятся основания считать, что другой жизни, кроме твоей, просто нет. Но если допустить существование других концепций… Впрочем, других концепций нет. Есть только субъективный идеализм и субъективная наглость.
Как часто мы сталкивались с ситуацией, что в субботнее тихое утро нас будил бодрый и веселый друг. Он, кажется, уже сделал зарядку, пробежал несколько кругов возле дома, приготовил яичницу и даже успел позвонить маме, а ты, дескать, все еще спишь. Хватит спать, так проспишь всю жизнь!
Он, конечно, хороший друг, и вы вместе очень многое пережили, но невозможно в такую минуту не разгневаться на него. «Дай поспать, пожалуйста», – крикнешь ты сквозь сон. Однако агрессия не уймет его, а даже раззадорит: «Да что ты сопротивляешься? Ведешь себя, будто маленький. Пойдем скорее на улицу, там такая хорошая погода!»
И даже если ты равнодушен к погоде в принципе – будь она хоть дождливой или холодной, – даже если ты предпочитаешь сидеть дома, а не гулять, даже если ты вообще не имеешь привычки вставать по утрам, так как ночами сочиняешь куртуазные стихотворения, все равно твой друг не отступит и обвинит тебя в другом пороке – упрямстве.
Возможно, этот порок и оживает, но, надо заметить, оживает он каждый раз, когда ты имеешь дело с настойчивым человеком. Не замечали тенденции? А назойливый ее никогда не заметит, ведь он страстно любит немецкого философа Иоганн Готлиба Фихте, который не сомневался в иллюзорности окружающей действительности и безусловной истинности своего «я».
Как от него отстать? – задаются вопросом психологи.
Во-первых, лучше всего разрушить его мировоззренческую картину, в которой есть только он и больше никого. Доказать, что есть и другие – со своими интересами и желаниями, со своими устремлениями и поисками, а также со своими проблемами. Если он не верит, что внешний мир существует объективно, вне границ его воображения, то лучше всего огреть его палкой. Ведь вряд ли бы он сознательно захотел причинить себе боль! А это как с лунатиком: чтобы разбудить его, нужно намочить коврик. Как только он на него встанет, моментально придет в себя. Таким образом суровая реальность даст понять, что существует все-таки нечто, помимо внутреннего мира.
Во-вторых, человек назойливый – это человек эмоции. А эмоции имеют свойство угасать, когда не получают ответной реакции. Молчите, не говорите ничего, потому что каждое ваше слово может быть использовано против вас. Назойливый человек видит в окружающем мире лишь маячки, которые призывают его к действию. Но если вы откажетесь быть таким маячком – решительно и смело, – то будет вам счастье.
