Поглядите на плоды просвещения: изучая логику, мы приучились рассуждать последовательно и многословно, риторика подтолкнула нас к искусным эпитетам, без которых речь была бы гораздо короче. Ан нет, лаконичность – удел спартанцев (это они, жители Лаконии, любили все короткое и ясное). Но мы же не из простых. Нам бы такое словцо, да что бы витиеватое, затейливое, замысловатое! Да туману побольше, и ясности поменьше. Вот это я понимаю – Мартин Хайдеггер. Да простит меня мировая философская истина в его лице. Впрочем, кто бы понял, в чем она заключается – эта истина, уж больно она многословна.
Конечно, бывают болтливые глупцы, и об этой касте совсем другой разговор, но если у них нет разумной возможности себя сдерживать, то как же быть с людьми учеными? Казалось бы, и разум есть, и научный метод, и тип мышления, и – как его там? – ученая степень, а все равно слова вырываются, словно из рога изобилия. Это из большой щедрости, что ли?
Потому-то это один из самых страшных пороков, что стал, как сказала бы Ханна Арендт, «банальностью зла». И если она этой банальностью обозначила насилие, которое было свойственно XX веку и укоренилось в бытии, то для XXI века несомненной банальностью стала излишняя говорливость. Время спокойное, от стрессов лечат психологи, от банкротства – друзья, а от запоя – родственники. Но вот от чего не вылечиться, так от болтливости. Она, так сказать, на уровне подсознания, на уровне инстинктов.
Садишься с утра пить чай с женой, весь такой образованный и проницательный в политике, и начинаешь говорить о государственных проблемах. Как будто жена с утра только об этом и хочет слышать. Как будто ей не снился страшный сон, о котором ей хотелось бы рассказать. Как будто ее не тревожит ваше совместное будущее. Как будто дети в школе перестали получать двойки по природоведению. Как будто в мире нет ничего более важного, чем политическое состояние дел в родной стране.
«Ну, хорошо, давай расскажи, какой ты гражданский активист».
А будь это женщина! Пришел, значит, домой после безумного рабочего дня мужчина, лег в расслабленности на диван, включил футбол и тут тебе: «А ты знаешь, что сегодня приняли закон, по которому…» Ах, как жаль, что нет законов против болтунов! Не то чтобы их слова неверны или, скажем, не патриотичны (боже упаси, обвинять оппозиционеров в болтливости!), но они бывают несколько неуместны. И все тут.
Пожалуй, абсурдно бы выглядело разрешение говорить много: дескать, давай, я сделал себе чай, можешь говорить. Даже оскорбительно для говорящего. Но разве не является ли оскорбительным тот факт, что тебе приходится выслушивать информацию, которую ты решительно слышать бы не хотел? Ну кто его знает, почему ты отказываешься ее слушать? Может, ты просто занят чем-то. Представляете? Человек может быть чем-то занят.
Почему бы в таком случае не заговорить – на полном серьезе – о праве человека не слушать другого. Это же так просто – заткнуться!
Но разве невежественный человек может понять, каково это – сдерживать в себе неуемное образование? Легко молчать, когда в твоей голове пусто. А ты поди помолчи, когда твоя голова кричит научными фактами, художественными фантазиями, философскими теориями. И как жаль, что весь этот золотой дождь выливается на простых, ни в чем не повинных прохожих. На что, спрашивается, психологи? Сходи к ним, выговорись. Но с психологами говорят о личной жизни, с людьми же хочется поделиться всем, что ты знаешь.
Наверное, каждому знакомо чувство, когда ты приходишь в незнакомое общество, садишься за стол и внимательно слушаешь одного видного говоруна. Должно быть, он обладает авторитетом в этом обществе. Должно быть, даже озвучивает неизбитые мысли. Однако тебе не терпится встать и выйти. Простое человеческое желание, не правда ли? Ну, в туалет захотелось, например. Но такт, воспитание, правила поведения не позволяют. Ты начинаешь отвлекаться, переглядываться, может быть, даже разговаривать с кем-то. И тогда он с важным видом обращается к тебе:
– Неинтересно, что ли?
– Право слово, что вы такое говорите?
– Я говорю о вещах, которые тебе стоило бы знать.
– Да, я понимаю все прекрасно.
– Что, что ты понимаешь?
– Я понимаю, что единственными добродетелями за этим столом являются молчание и смирение.
2
А что говорить о человеке поверхностном, дерзком и невыносимом? Болтливость-то его и выдает. Стоит ему открыть рот, как немедленно все становится ясно. Правильно говорят в народе: лишь дурак считает, что он во всем прав. Не сомневается, не колеблется, как паскалеский тростник, а стоит на своем, точно тысячелетний камень. И ладно бы дурак оставался со своими мыслями при себе, так ему их хочется нести в массы! Рассказать, как жить-то нужно.
И от этой болтовни уж вовсе нет спасения. Таких пророков в любом Отечестве пруд пруди. Если им и нужен собеседник, то лишь для поощрения их собственных же идей. Несогласие лишь раззадорит и обозлит. И тут нельзя забывать правило: не зли болтливого человека, если не хочешь услышать его монолог в двойном размере. С другой стороны, твое молчание также даст ему возможность говорить: а вдруг ты чего-нибудь недопонял либо желаешь услышать детальных рассуждений? «Молчанье – щит. А болтовня всегда во вред», – говорил писатель-гуманист Себастьян Брант, забывая, впрочем, о том, что на мирную пирушку, дабы не посеять сомнения, не приходят со щитом.
А как же эти болтуны любят выражение: «Хорошо, что ты мне напомнил!» Он точно ждал этого момента, чтобы ухватиться мыслью за твое случайно брошенное слово. Его речь бесконечна, как описания щита Ахилла у Гомера в «Илиаде». Ему совершенно невдомек, что собеседнику может стать скучно. Скука – это категория из другой жизни, неведомой ему. Или ведомой, когда он сам молчит и слушает. Но разве такое бывает?
Только дай ему повод, и он с радостью и тщанием расскажет о своих доблестях и завоеваниях. Как не бывает войн без славы, так не бывает и болтунов без хвастовства! Болтливый хвастун – это, как говорят сейчас, вечный образ.
И в самом деле, станешь ли ты слушать потоки несвязанных слов от человека, о чем достоинстве тебе неизвестно? Затем и он, чтобы не ставить спрашивающего в неудобное положение, первым делает шаг навстречу и рассказывает в красках о себе. Ах, нет ничего лучше этих художественных экспериментов. Наверное, лишь только резюме, отправленное на потенциально новое место работы, способно сравниться по силе скрытого самолюбования.
И как печален опыт общения с болтуном, когда ты попадаешь в места, где говорить, вообще говоря, неуместно. Например, в библиотеке. К черту ханжество и лицемерие – все мы общаемся в библиотеках. Мы, в конце концов, не в тюрьме, чтобы с виноватым видом молчать. Однако всему есть мера, и эту меру мы прекрасно осознаем. А если не осознаем, то нам вовремя напомнит об этом злая тетушка своим назидательным «тсс».
