Но тут, на счастье, она столкнулась с бывшей одноклассницей, старой подружкой Кирой Морозовой. Встретились они случайно, в маленьком бистро, где Кира задумчиво прихлебывала кофе без сливок и сахара, а Наташа поджидала ушедшего «по делам» Георгия в компании молочного коктейля и ломтя клубничного торта.
Подружки обрадовались, даже расцеловались и стали болтать о том о сем, как могут болтать только две двадцатилетие особы, встретившиеся после долгой разлуки. Конечно, болтала в основном Наташа. Кире же, которая так и не оторвалась за прошедшие годы от подола своей матери, рассказывать было, в сущности, нечего. Зато она отлично слушала, в нужных местах ахала и мечтательно улыбалась, и по ней видно было — завидует. Рассказ о своей невероятной любви и невероятном же счастье Наташа завершила просьбой — пусть Кира станет свидетельницей на ее свадьбе, потому что другой такой подруги у Наташи нет и не будет!
— Да и ты сама повеселишься, развеешься, — убеждала Наташа свою подругу, чувствуя превосходство над ней и готовясь теперь оказывать ей всяческую заботу и покровительство. Теперь, похорошевшая и счастливая, она имела на это право.
— Да уж, повеселюсь, — вздохнула Кира, болтая ложечкой в чашке. — Мама меня или не отпустит, или сама со мной пойдет. Сама вряд ли, у нее дел много, а вот Галю снарядит…
Наташа тоже вздохнула. Только тети Гали и не хватало на ее свадьбе, замысливавшейся как богемно-молодежное мероприятие! Будь там куча престарелых родственников и родственниц, еще куда ни шло…
— И никак не отвяжешься?
— Можно попробовать, — повеселела Кира. — Они ж меня только в театр спокойно отпускают, да в парикмахерскую, да вот еще по магазинам, как сегодня… Во сколько регистрация, в два? Так я скажу, что пойду в салон, потом в театр, а сама к тебе. В девять мне надо быть дома… Но тут уж ничего не поделаешь!
— Отлично, — отозвалась Наташа, выглядывая в окно. — О, а вот и Георгий!
Егорушка принес невесте красную розу, был представлен подруге и так элегантно склонился над ее рукой, что у Наташи неприятно екнуло внутри. Кира тоже не осталась равнодушна к явлению чернокудрого красавца. На ее лице ничего особенного не отразилось, но Наташа-то знала свою подругу с первого школьного звонка и изучила ее достаточно хорошо!
Но переигрывать ситуацию было поздно, и Кира пришла к Наташе утром в день свадьбы, чтобы помочь ей одеться. Ради подруги Кира изменила своему любимому белому цвету, нарядившись на этот раз в потрясающее светло-оранжевое платье — от Валентино, как она без малейшего оттенка хвастовства пояснила Наташе. Оранжевое шло Кире, на бледные губы и щеки ложились пламенные отблески, черные волосы струились но плечам, глаза блестели, и платье так нежно подчеркивало хрупкость ее фигуры, что невеста моментально почувствовала себя толстой коровой. Трепетно выбранное платье оказалось ворохом дурацких юбок, кринолин — антикварным излишеством, прическа — нагромождением глупых овечьих кудряшек. От нового видения самой себя и окружающего мира Наташа вдруг расплакалась и успокоилась только тогда, когда увидела, что Кира плачет вместе с ней. Оказывается, перед свадьбой невесте полагается плакать! Кира похвалила и платье, и туфли, и прическу и помогла Наташе с макияжем, и Наташа простила ей модную худобу, простила Валентино, потому что у нее-то, у Наташи, был Егор, а у Киры никого не было!
Свадьба прошла успешно, а вот дальше все переменилось. Наташа, теперь уже по мужу — Карева, принялась обустраивать свое семейное гнездо, не задумываясь до времени над тем, что супруг прилетает в вышеозначенное гнездо все позже, а червячков приносит все меньше. Наследство Наташино окончательно растаяло — его съели свадебные расходы, свадебное же путешествие на Мальдивы, покупка приданого (какая семейная жизнь без шелковых простыней?) и прочие мелкие радости. Супруга же эти временные трудности, как оказалось, не особенно напрягали — он продолжал жить своей таинственной жизнью, работать на таинственной работе и домой возвращаться все позже и позже. От него пахло виски и чужими роскошными духами, и он все чаще засыпал на шелковых простынях, отвернувшись носом к стенке.
Наташа долго сдерживалась, не желая плакаться в жилетку Кире, перед которой так щеголяла своим счастьем. Но Кира позвонила сама и показалась страдающей супруге такой близкой и родной, что Наташа не выдержала и рассказала ей о своих бедах.
— И к тому же я из-за этих неприятностей снова набрала четыре килограмма, потому что, когда я переживаю, я ем!
— Ты чувствуешь себя оставленной, потому что нигде не работаешь, — пояснила Кира. — Тебе нужно чем-нибудь заняться, понимаешь? Тогда у вас появится больше тем для разговоров, да и деньги тебе не помешают…
Наташа с трудом представляла себе, куда она может пойти работать. Обратно, в регистратуру? Вряд ли уже примут, лимит благотворительности исчерпан. Да и какие новые «темы для разговора» могут последовать из ее сидения перед крошечным окошечком, куда назойливо тычутся пациенты? Да скорее она сама закиснет в этой чертовой поликлинике, мимо которой ей и ходить-то неприятно, вряд ли ей удастся разнообразить таким способом свою семейную жизнь!
Но Кира неожиданно предложила свой вариант, и к этому варианту Наташа отнеслась более чем благосклонно.
— У мамы ведь цветочные магазины, так? — втолковывала Кира. — Туда то и дело требуются продавщицы. Внешние данные нужны хорошие, ну да это у тебя есть. Умение общаться с людьми тоже есть, ты же не зря в регистратуре своей сидела. Специальное образование — курсы флористов всего месяц…
— Постой, какие курсы? Я никаких курсов…
— Вот и закончишь, — перебила ее Кира. — Я знаю очень хорошие, с их дипломом тебя сразу возьмут. Правда, они платные…
Наташа загрустила — представила себе, сколько стоят эти «очень хорошие курсы» и как это скажется на захромавшем семейном бюджете. Придется, наверное, еще одну картину продать…
— Если у тебя проблемы, я тебя выручу, — обнадежила ее Кира. — Да ты даже не думай об этом! И потом помогу устроиться, не волнуйся.
Наташа взяла у Киры деньги на курсы со спокойной душой. Во-первых, у подруги денег куча, она их вообще не считает, да и тратить ей их, по большому счету, не на что. Во-вторых, ей частенько казалось, что весь мир ей как бы должен. За что? За сиротство, за скучное детство и не менее скучную юность. Да и потом — разве она, Наташа, такая красивая, умная и развитая, не стоит всего самого лучшего?
На курсах дело сразу пошло на лад. Наташе понравилась флористика, понравились цветы, и понравилась она сама себе в новой роли. В самом деле, что за глупость — медицина. Флорист — вот профессия для уважающей себя леди. Так тонко, так грациозно! Цветы в белых пальцах с идеальным маникюром, загадочное и нежное выражение глаз, шуршание и особенный запах оберточной бумаги, трепет атласных лент.
И в магазине ей понравилось. Директриса приняла ее не как искательницу места, а как Кирину ближайшую подругу, которой пришла в голову блажь поработать — для своего удовольствия исключительно. Конечно, как она могла отказать хозяйской дочери!
