— Дорогой Беркут, ты прибыл первым, как и должен поступить
не только могучий маг, но и отважный воин.
— Ладно-ладно, — проворчал Беркут. — Если ты сама не
воткнешь нож под ребро, то опасаться нечего.
— Да? — промурлыкала она. — Погоди, еще другие не прибыли...
— А кто будет еще? — насторожился Беркут.
Сосику поспешно вмешался:
— Могучий Беркут, Хакама пригласила еще с десяток
колдунов... из самых сильных, но ты же знаешь этих трусов! Вряд ли кто прибудет
еще. Но мы и трое стоим немало, верно?
Беркут открыл рот, но через комнату пронесся незримый ветер,
а из стены медленно вышел, разрывая ее как паутину, приземистый человек, весь в
зеленом. На зеленом лице выпуклые немигающие глаза смотрели пристально и
подозрительно. С ним вошел запах гнили, рыбьей икры.
Хриплый квакающий голос разорвал тишину с таким хлопком, что
все вздрогнули:
— Все вы трое не стоите и... У меня лягушки больше знают и
умеют. Приветствую тебя, Хакама.
Хакама сладко улыбнулась:
— Ты уже все знаешь?
— Мои уши, как и твои, по всему свету.
Беркут пробурчал:
— Ее ухи только там, куда пробираются муравьи, а твои — где
жабы. За мой защитный круг из них пока никто не прополз.
Хакама примирительно вскинула ладони:
— Успокойтесь, великие! Конечно же мы не можем видеть, что
творится у других колдунов. Но мы зрим и слышим по всему миру достаточно, чтобы
сейчас вот слегка... только слегка!.. встревожиться. В мире появился странный
человек из Леса. У него красные волосы и зеленые глаза, что указывает на
колдовскую природу еще по рождению. К тому же он что-то узнал, чему-то успел
научиться... Пусть крохи, но это могут быть как раз те опасные крохи...
Она прервалась на полуслове, глаза ее следили за старым
мудрецом. Сосику уже набросил на плечи дорожный плащ, поднял посох и,
постукивая по струганым половицам, медленно двинулся к лестнице.
Беркут спросил удивленно:
— Ты что же, старик? Думаешь, он тебя пощадит?
Лицо Сосику было просветленным, глаза сияли, как две звезды.
По губам скользнула мечтательная улыбка:
— Да.
— Да ты от старости рехнулся!
Сосику покачал головой, посох его опустился на первую
ступеньку, старый мудрец с кряхтеньем начал опускаться. Глаза его не отрывались
от ступеней, колдунов он уже не видел и не слышал.
Голова Сосику еще не скрылась, а Беркут сказал нетерпеливо:
— Давайте о деле. Мне как-то не по себе, лучше поскорее все
закончить и разойтись... Еще надо будет думать, как разойтись, не получив нож в
спину! Но пока давайте об этом парне из Леса. Я с ним встречался и
разговаривал. Он, в силу своей молодости, просто еще не способен на хитрость. А
то, что может считать хитростью, для нас просто детскость, которую видим
насквозь с другого конца света.
— К тому же силен, — добавил Ковакко. — А сила всегда...
Даже мудрый, имея силу, предпочитает противника долбануть по голове, чем
убеждать долго и занудно. А чего еще ждать от молодого и дикого полузверя из
Леса?
Колдуны опустили взоры, когда Ковакко прошелся насчет удара
по голове, все люди, все предпочитают решения проще, пусть даже трижды мудрые и
старые, а Беркут рыкнул нетерпеливо:
— Да-да, жаба права. Давайте решим, что делать.
На их лица внезапно пал зеленый свет. На стене снова
пробежали зеленые молнии, образовали круг, а свет там стал сразу изумрудным.
Невиданное дело, в двух шагах тоже возникло зеленое пятно, будто кто-то еще пытался
докричаться до волшебницы Хакамы!
Беркут и Ковакко переглянулись, а Хакама, косясь на них,
прошептала заклятие. Пленка зеленого огня разом прорвалась, в комнату из обоих
окон ввалились двое. Один не удержался, растянулся с хриплым криком, второй сделал
два торопливых шага, оглянулся в страхе.
Зеленые окна растаяли, колдун с облегчением перевел дыхание.
Одежда его в лохмотьях, лицо в ссадинах, копоти, а пахло горелым камнем. Беркут
озабоченно хмыкнул. Хакама видела, как губы лесного колдуна шевельнулись, но
Беркут только сжал поплотнее. Здесь нельзя пользоваться своей магией, чтобы
самому не превратиться в гигантский факел.
— Красноголовый, — прохрипел человек, в нем узнали
Автанбора. — Он уничтожил мою башню!
Хакама озабоченно покачала головой, а Беркут сказал
сварливо:
— Наверное, какой-нибудь курятник?
— Моя башня... моя башня была из каменных глыб!
— Песок выдуло, — хладнокровно предположил Беркут. — Вот и
рассыпалась. А как он ее?
Второй со стоном поднялся, лицо искривилось, волосы покраснели
от засохшей крови.
— Приветствую тебя, Сладоцвет, — сказала Хакама. — Это тоже
он?
Колдун, которого она назвала Сладоцветом, дико огляделся
вытаращенными глазами, посмотрел наверх, словно страшный человек уже смотрел на
него оттуда. Голос прерывался, слова вылетали хриплые:
— Он... Нет, ударился головой я сам, когда убегал... но он
разрушил горы, он сотрясал землю, он...
Он сам трясся как лист на ветру, глаза безумно блуждали.
Хакама с брезгливым опасением поинтересовалась у Беркута:
— Ты полагаешь, Сладоцвет тут ничего не спалит?
— Вряд ли. Но помощи от него ждать не придется.
Сладоцвет с трудом выпрямился, сквозь страх на лице
проступили злоба и ненависть. Шипящим, как у змеи, голосом произнес медленно:
— Помощи... нет... не дождетесь... верно... Но если он
придет сюда... а он придет... я обрушу всю свою мощь! Теперь я буду готов.
Беркут скептически выпячивал губу, Хакама же, напротив,
одобрительно кивнула. Гордость не позволяет побитому чародею признаваться в
поражении, но поддержку примет с радостью. А четыре пары кулаков лучше одной.
Беркут присвистнул, его лицо было подсвечено снизу зеленью,
ибо до пояса высунулся из широкого окна. Внизу показалась крохотная сгорбленная
фигура, сверху совсем жалкая и приплюснутая. Сосику заметно хромал, в его
возрасте даже вниз по такой лестнице непросто, но все же удалялся с
несвойственной мудрецу торопливостью.
— Не понимаю, — сказал Беркут, — мог бы вернуться так же,
как и явился.
— И потом сутки копить силы? — ответила Хакама загадочно.
— Ну и что?
— Есть дело, которое он не хочет откладывать на сутки.
Беркут покосился удивленно, снова поймал взглядом старого
мудреца. Оба видели, как он покачнулся, ухватился рукой за сердце. Затем
торопливо перебросил мешок со шкатулкой со спины на грудь, вытащил крохотный
ящичек, раскрыл, торопливо шарил внутри.
