— Что? — не понял он.
— Шестиногих, говорю, — пояснила она, глаза ее смеялись. —
Восьминогие только пауки.
— Да какая разница, сколько ног, лишь бы люди были хорошие!
Колоксай слушал Олега с неудовольствием, неожиданно
вмешался:
— Прости его, чародейка. Он из Леса, не понимает, как
разговаривать с людьми, которые что-то знают и умеют. В руках которых есть
власть... хотя бы над муравьями.
Олег огрызнулся:
— А ты понимаешь?
— Конечно, — удивился Колоксай. — Я все-таки был... да и
остаюсь правителем Артании!
— Тогда скажи ты, — предложил Олег ядовито.
Хакама посмеивалась, взгляд ее коричневых глаз живо
перебегал с одного на другого. Колоксай как башня тяжело развернулся в ее
сторону:
— Скажи мне, чародейка, что мы должны для тебя сделать,
чтобы вовлечь тебя в эту затею?
Она засмеялась:
— Почему ты уверен, что так можно на меня подействовать?
— Потому, — ответил Колоксай убежденно. — На этом держится
все управление, все договорами между князьями и царями!
Олег хмурился, но чародейка неожиданно для него сказала:
— Ты прав, доблестный Колоксай... Ты юн, я знаю, насколько
ты юн на самом деле, но ты уже постиг грязное умение править людьми. Это
простые витязи могут позволить себе роскошь быть честными... даже к противнику,
но не цари, не каганы, не императоры... Ладно, слушайте. Где-то на белом свете
есть Жемчужина... Перловица, как была названа Родом в первый день творения.
Самая первая на свете перловица, мать всех перловиц, которые и дали миру
удивительные перлины, сказочной красоты перлы. Век жемчужин недолог, они
высыхают, сморщиваются, как горошины, теряют блеск и красоту. Но первая
жемчужина, Первожемчужина сохранила свой блеск и красоту! Еще бы, она создана
самим Родом... Так вот, с годами усилилась не только ее красота, но и
магическая мощь...
Ее глаза стрельнули на замерших героев. Витязь зачарованно
слушал о дивной красоте, даже рот раскрыл, а красноголовый заинтересовался
только сейчас, когда упомянула о магии.
Она сделала паузу, а красноголовый, как она и ожидала, не
утерпел:
— А что за мощь?
— Исполнение желания, — ответила она просто.
Теперь ее глаза не отрывались от их лиц. Глаза вспыхнули,
брови поднялись, кожа натянулась на скулах, словно оба уже мчатся по ровной
степи навстречу ветру, облака несутся над головой, земля грохочет и стонет под
копытами, а впереди на красном от зари небе начинает проступать прекрасный
замок, где принцесса, молодые служанки, спелые девки на сеновале, сдобные девки
в темных коридорах, даже в подвалах, где полно и вина...
— Жемчужина? — переспросил Олег. — Какое именно желание?
Хакама сказала с трепетом в голосе:
— Любое! Так говорят волхвы.
Колоксай тихонько свистнул, Олег пробормотал:
— В это поверить трудно.
Она удивилась:
— Ты волхв, и не веришь?
— Насчет любого, — поправился он. — К примеру, она не сможет
уничтожить Рода, из ничего сделать что-то...
Она кивнула, глаза стали очень внимательными:
— Ты прав. Конечно, может сделать не все... но очень много.
— И почему ее не вытащили до сей поры?
Ее губы дрогнули в презрительной усмешке.
— Герои мелковаты. Кто не сумел, а кто подумал: чего
рисковать? К тому же только одно желание выполнимо. Затем от жемчужины только
дымок...
Колоксай подумал, сказал понимающе:
— У каждого хотений на три сарая хватит, да еще и полхлева
займут. Если уж рисковать головой, то либо ради красивой женщины, либо... а там
нет еще таких жемчужин? Пусть даже помельче, на полжелания?.. Но чтоб много.
Красиво выгнутые губы дрогнули в понимающей усмешке.
— Отказываетесь?
Колоксай повернулся к Олегу:
— Что скажешь? Я, к примеру, могу намыслить, что иду ради
красивой женщины. Все-таки это ж женщина, хоть и умная, а ты вообрази, что ради
толстой книги.
Зеленые глаза Олега в упор смотрели в ее безмятежно милое
лицо, пытались заглянуть в глубину коричневых глаз, но их поверхность была
темной и прочной, как кора молодого дерева.
— Но ты же сказала, — заметил он осторожно, — что никто из
чародеев не смог...
Она обольстительно улыбнулась:
— А разве я сказала, что хочу участвовать в вашей безумной
затее?
Колоксай похлопал волхва по плечу:
— Она права. Если бы хотела, то задала бы задачку полегче.
— Но задала бы все равно, — добавила Хакама. Ее глаза
смеялись. — Колдуны ничего зазря не делают. Пока что я не вижу ничего, кроме
пустых слов о счастье для всех людей. Мы, чародеи, разговариваем только с
равными. Мало ли люда, что хотят с нами пообщаться, вести беседы... Но скажи,
интересно ли нам слушать их бесхитростные рассказы о дойных коровах, выпечке
хлеба, проклятых лисах, что повадились в курятники, о зайцах, что ободрали
деревцо в саду?
Колоксай возразил с достоинством:
— Разве мы говорим о зайцах? Ни хрена себе зайцы!
Она прервала все тем же мелодичным голоском, в котором
впервые прозвучал металл:
— Сперва докажи, что ты чего-то стоишь.
— Как?
Она наморщила лоб:
— Если сумеете доставить мне Жемчужину, то это само скажет
за тебя, герой. Тебе не придется бить себя в грудь кулаком и рассказывать о
своей силе.
Колоксай откинулся на спинку кресла, выпрямился, а ладони
опустил на поручни, готовый вскочить с той легкостью, словно не он съел
полбарана:
— Если я добуду, примешь ли ты участие в объединении мира?
Она выпрямилась, лицо ее было чистым:
— Ну посмотри на меня! Разве я могу обмануть?
Колоксай смотрел, смотрел и Олег, и хотя оба знали, что все
женщины слеплены из вранья и обмана, но с другой стороны... если не верить, то
что они смогут одни?
Часть вторая
Глава 21
В лицо упруго давил встречный ветер, мир двигался навстречу
быстро, только огромная синяя чаша неба оставалась неподвижной. Колоксай
держался на огромном жеребце, как закрепленная поверх седла каменная глыба,
неподвижный и молчаливый, он страшился спугнуть размышления волхва.
