— Для счастья людей, — сказал Олег. Внутри все сжалось в
ком, как рыхлый снег безжалостная рука сминает в ледышку, грубо ломая узорчатые
снежинки. Он видел растущую ухмылку колдуна, чувствовал себя дураком почище
Таргитая, продолжил с упрямством отчаяния: — Пока что каждый строит свой
собственный мир... упиваясь властью над каганами, царями и разными
императорами, что наивно полагают владыками мира себя. Но, расширяясь, эти миры
сталкиваются, начинаются войны колдунов, которые опять же считаются войнами
народов или племен. И так из века в век, из колоды в колоду. Мир все таков же,
каким его создал Род... или почти таков.
— И ты, — спросил чародей неверяще, — хочешь его переделать?
Олег наткнулся на его изумленный взгляд. Пахнуло холодком,
подумал с отчаянием и раскаянием: в самом деле, кто я? Есть же более мудрые,
более знающие... И тут же вспомнил Мрака с его злым объяснением всех нелепостей
этого мира: умные да знающие читают умные книги да сопят в тряпочку, а миром
правят просто наглые, которые набрались смелости вести народы, ломать и
строить, править и карать...
— Хочу, — ответил он с усилием. — В мире потому столько
дури, столько нелепостей, что правят не мудрые да знающие, а... черт знает кто.
Он поморщился от стыда и унижения, вспомнив недавнюю победу,
странную и нелепую, когда они спасли мир. Вернее, спасли человечество. Как сами
вырвали победу у более мудрых, более знающих, более умеющих.
Беркут подумал, одобрительно прогудел:
— А что? Мысля достаточно безумная, чтобы быть верной. В
самом деле, неплохо бы всех этих тупоголовых, именуемых волхвами, магами,
волшебниками, чародеями... собрать в один кулак! И сдавить, конечно. Чтобы
потекло, потекло... В мире должен быть порядок! И одна голова. Моя, конечно.
Давай, парень! Если чувствуешь в себе силы, сгоняй всех этих гусей в одно
стадо.
Олег смотрел исподлобья. На скулах до скрипа натянулась
кожа. Он чувствовал, как вздулись рифленые желваки, а зубы сжались так, что
перехватили бы топорище.
— Сгонять? Я намеревался как-то убедить.
— Убедить? — изумился Беркут. — Разве колдуны не люди?
— Но есть же мощь доводов...
Беркут хмыкнул так гадко, что Олег поперхнулся, умолк.
— Мы не просто в соперничестве, — объяснил Беркут
покровительственно. — Мы в постоянных войнах! Да-да, не всяк это скажет, все
они юлят, но я тебе скажу правду. Каждый из великих колдунов, а таких не так уж
и много, уже расширил свою власть на все земли, до которых смог дотянуться. И
расширял бы дальше, но там уже было захвачено другими колдунами. И каждый
ревниво не пускает другого. И тогда началось сперва давление один на другого,
прощупывание мощи, а потом и попытки уничтожить... Сейчас каждый колдун дышит
ненавистью к соседям. Но каждый в своем замке, норе или в горах неуязвим, ибо
укреплял все вокруг себя не один год. Как говорится, дома стены помогают. Даже
если стены из глины или болотной воды.
— Разве такие есть?
Беркут посмотрел с интересом:
— Не знал? Пожалуй, пора тебе пообщаться и с такими. Может
быть, дурь пройдет. Если же нет, то тебя начнут принимать серьезно.
Что-то в голосе могучего чародея насторожило Олега:
— Это как?
— Начнут опасаться, — объяснил Беркут. — А у нас, сам
понимаешь, кого опасаешься, того бьешь первым. Из-за угла, из-за стены... у
колдунов нет правил чести, как у тупоголовых воинов. Правда, застать колдуна
врасплох почти невозможно. Да и не покидают своих нор, где, как я говорил, им
стены помогают.
— Это все говорят, — сказал Олег, было горько и стыдно, что
уцелел пока что лишь потому, что никто его не считает хотя бы чуть-чуть
опасным. Так, дурачок... Только что слюни не роняет, в соплях не путается.
Зачем такого обижать, он уже богами обижен... — Но что же делать? Что делать?
Беркут хмыкнул:
— Кто виноват и что делать — два вечных вопроса чародеев...
Ладно, меня ты почти убедил. Всех колдунов в мешок, а я — сверху! Такое
объединение принимаю. А сейчас давай я тебя отошлю к чародею, каких ты еще не
зрел! Только не подпрыгивай. Ишь, подумал... Я вижу, что подумал. Ты же мечтал
побывать у настоящих чародеев? Тебе и так повезло. Другой за всю жизнь одного
не увидит. Поговори с ним, ладно?
— Я, — прошептал Олег, он боялся верить удаче, — я скажу
все, чтобы убедить!
Беркут буркнул:
— Ну-ну. Стань вот там. Нет, лучше сядь. Задержи дыхание...
— А как же тот, другой?
— Мне это не нужно, — отмахнулся Беркут с великолепным
высокомерием. — Я силен по-настоящему!.. Закину хоть на другой конец Артании.
Даже в Куявию могу, понял?
Олег шагнул из сухой полутемной пещеры Беркута прямо в мир
распыленной горячей воды. В клубах пара угадывались изогнутые, как в корчах,
стволы деревьев, какая же сила их так скрючила, в горло сразу хлынул горячий
туман, закашлялся, стиснул челюсти.
Волчовка отсырела, в сапогах чавкало, хотя еще не сделал
шага, только переступал с ноги на ногу. Волосы намокли и свисали сосульками.
Крупные капли повисли и на щеках, ползли по шее, а между лопаток пробежала
струйка неприятно теплой воды.
Оглянулся, но вместо убежища Беркута, с его холодным сухим
воздухом, за спиной уже лес, странный и причудливый. Деревья застыли на
растопыренных корнях над водой, словно брезговали прикасаться. Серые склизкие
корни напомнили Олегу паучьи лапы. Вода серо-зеленая, мутная, из глубины
постоянно всплывают коричневые облачка мути, и он с холодком понял, что там
кто-то плавает, роется, грызет, закапывается.
— Эй, — сказал он громко, — есть здесь кто-нибудь?
В двух шагах мутная вода забурлила, словно там забил мощный
источник. Мелкие листья разбежались, разогнанные невидимой рукой. Олег отступил
на шаг, а из бурлящей воды неспешно поднялась голая, как колено, голова. Олег
поежился, глаза не только без бровей, но и без век, смотрят немигающе, а мутные
потоки, бегущие по лицу, вроде бы не мешают...
Толстогубый рот задвигался, но сперва Олег услышал только
хриплые квакающие звуки, словно колдун не мог вспомнить человеческую речь.
— Кто ты, смертный?
— Все смертно, — ответил Олег мирно. — Даже бессмертные
боги. Меня зовут Олег, я младший волхв, что вознамерился достигнуть мудрости
побольше. Но одни мне отказывают, другие перебрасывают друг другу как игрушку.
Или... забавного дурака. Видать, жизнь у колдунов скучна, позабавиться не над
кем.
Вода ручьями сбегала с лоснящегося, как у вымытого кабана,
тела колдуна. Запах шел мерзостный. Олег непроизвольно отодвинулся. Чародей
буркнул насмешливо:
— Что, не нравится?
