Волосы на загривке приподнялись, такого с ним еще не было,
чтобы не уловил чужой запах. Тем более двух здоровых мужчин. Явно прикрыты
волшбой, и кто знает, что у них там еще...
Первый ухватился за крохотные выступы, повис на кончиках
пальцев, явно примериваясь. Второй тихонько шепнул:
— Ну как?
— Щели глубокие, — ответил первый негромко, — подняться
легче легкого.
— Там на окне решетка...
— А что нам решетка?
По стене распласталась тень второго, похожая на огромного
темного паука, а первый подтянулся выше. Сердце раскачивало Олега, он прыгнул,
руки метнулись сразу к двоим. Сдернул, упал под их тяжелыми телами, кулаки его
били в мягкое, вминаясь как в разогретый на солнце воск, дважды или трижды
костяшки ожгло болью, он слышал хруст, но бил до тех пор, пока чужие пальцы
перестали хвататься за его одежду.
На земле распластались два тела. Темная лужа расползалась
медленно, но когда сомкнулась с тенью от кустов, Олег попятился, отступил за
угол. Задний двор наполовину в темноте, Олег поколебался, но рисковать не стал,
поднялся по задней лестнице для прислуги, наскоро смыл кровь с ладоней. Пальцы
дрожали, все случилось чересчур быстро и жестоко. Эти двое не просто пришли
убить Колоксая. Они пришли издалека, явно наняты кем-то в спешке, ибо знают, из
каких плит стены. Хуже всего, из-за чего он так спешил, оба прикрыты
колдовством, кто бы прошел незамеченным через двор, полный стражи?
Сердце колотилось бурно. Просто повезло, что оказался в
тени, не заметили, не отвели глаз, как всем остальным. И еще повезло, что даже
не попытался против магии магией, что он может, пень лесной, а вот против
молодецкого удара, который он хоть и презирает, однако... однако...
Миш явилась в пиршественный зал заметно побледневшая, с
вымученной улыбкой. Глаза чуть запали, а покусанные губы припухли и потемнели.
Гуляки радостно заорали, поднялись дружно, кубки взлетели над головами во
вскинутых руках.
За царицей по лестнице сходил неспешно Колоксай. Его щеки
тоже слегка потеряли цвет, но глаза сияли, а грудь гордо выдавалась вперед,
словно готов был взлететь на плетень и закричать победное «кукареку».
Бояре поспешно расступились, царицу подхватили под руки,
проводили к ее трону. Колоксай опустился в кресло рядом, богато украшенное, с
высокой спинкой, не царское, однако именно Колоксай теперь выглядел царем и
повелителем, и это ощутили все за пиршественными столами.
Олег, держась за спинами, неслышно приблизился. К Миш
склонился грузный воевода. До слуха Олега донеслось:
— Под вашими окнами, пресветлая княжна... э-э... княгиня,
нашли два растерзанных тела.
Миш вскинула красиво изогнутые брови:
— Чьи?
— Двое мужчин.
Она слушала несколько отстраненно, ибо рядом устраивался в
своем кресле Колоксай, все видели, что отныне он здесь князь, царь. И —
единственный, кто будет отдавать приказы, повелевать и править.
— Семьям осиротевших помочь, — наконец проговорила она. —
Скотом, рабочими руками.
Воевода сказал осторожно:
— Да только как узнать, кто там осиротел...
— Как это?
— Похоже, не наши они вовсе. А были бы и на-ши, то этот
неведомый зверь так их... что не только мать родная, но и волхв не узнает.
Только и видно, что оба крепкие, рослые, но растерзаны раньше, чем успели
вспикнуть. Иначе там бы и кровь этого чудовища...
Она смотрела удивленно:
— Откуда здесь звери? Да еще неведомые?
Воевода выглядел несчастным:
— Ты права, пресветлая... э-э... Тем более, что звериных
следов не найдено. То ли сразу улетели, то ли обернулись кем, но двое мужчин
забиты так, словно по ним долго били бревном. У одного рука выдернута из
плеча!.. Странно, не изгрызена.
— Спугнули, — предположила она.
— Надеюсь, — сказал он, бодрясь. — Мои стражи всю ночь
ходили вокруг дворца, как коты вокруг кувшина со сметаной. Все
прислушивались... э-э... не стрясется ли что-то. Звезды предрекали беду.
Олег уловил несколько подозрительных взглядов. Во всем теле
была смертельная усталость, ноги казались чугунными. Медленно выбравшись во
двор на свежий воздух, постоял, оглушенный гамом, шумом, яркими красками. Грудь
жадно вбирала утренний воздух, но в голове была тяжесть, а в груди тянущая
пустота.
Его толкнули, слуги торопливо несли широкие подносы с
грудами жареного мяса. Кто-то выругался, Олег тряхнул головой, в ушах
непрерывный шум нарастал. Глаза слипаются, без сна уже двое суток! Да и до
этого от сна обрывал жалкие клочья.
Он неслышно отступал, пока не оказался в коридоре.
Отосплюсь, а там вместе с Колоксаем...
Глава 39
Колоксай обвел глазами палату. Раньше он сразу выхватывал
цепким взором рослую, как ни прячь, фигуру красноголового волхва. Среди пышных
одеяний он выделяется как крик в ночи, как ястреб среди воробьев, но по
дурости, свойственной мудрецам, упорно носит на голом теле волчовку, уверенный,
что так в ней незаметнее.
За столами шло непрерывное веселье, все ели и пили так,
словно в своих землях голодают, от пестроты и ярких цветов сворачивало скулы,
но серого пятнышка нигде не было.
Незаметный служка приблизился к царице слева, она приняла из
его рук небольшой медный с прозеленью кувшин. Пахнуло тиной. Царица наполнила
большой золотой кубок, с улыбкой протянула Колоксаю:
— Теперь тебе пора и, как говорят у вас в Артании,
похмелиться.
Колоксай коснулся кубка, их пальцы встретились:
— Полагаешь, мое похмелье будет горьким?
Загадочная улыбка тронула ее искусанные губы:
— Чем слаще пир, тем горше похмелье.
Он принял кубок, его синие как небо глаза пронзительно
заглянули в ее темные как бездны, а голос прозвучал тихо и со странной
нежностью:
— Из твоих рук я приму и чашу с ядом.
Она вздрогнула, напряглась, в глазах метнулся страх и
колебание, но Колоксай уже встал с кубком в руке, рослый и широкий, брызжущий
весельем, белозубый, сказал сильным мужественным голосом, от которого по жилам
мужчин пробежала дрожь, словно услышали призывный рев боевого рога:
— А теперь поднимем заздравные чаши!.. И сдвинем во славу
тех, для которых живем, за которых отдаем жизни, за которых принимаем удары, но
шрамами гордимся!
За столами мужчины медленно поднимались, одни с охоткой,
бездумно, другие с натугой, уже не смея перечить этого свирепому воителю, по
глазам видно, что и здесь зажмет все в железный кулак, не даст почивать на
боку.
