– Завтра пойди и купи дюжину носовых платков, новый бумажник и чехол для ключей, – сказала она. – Уж это ты сам выберешь. Да, а когда ты в последний раз покупал нижнее белье?
Я задумался, но так и не вспомнил:
– Точно не помню. Довольно давно, по-моему. Но вообще я чистоту люблю, живу один, белье не накапливаю, сразу стираю…
– Это неважно. Купи еще дюжину маек и трусов, – отрезала она, давая понять, что не хочет больше говорить на эту тему.
Я молча кивнул.
– Чеки отдашь мне, я оплачу. И покупай только самое лучшее. За прачечную я тоже буду платить. Рубашку больше одного раза не надевай – сдавай в стирку. Понятно?
Я опять кивнул. Слышал бы ее хозяин химчистки у нас на станции – вот бы обрадовался. «Но…» – сказал я про себя, и этот простой коротенький союз словно приклеился к оконному стеклу одним лишь поверхностным натяжением, пока мне не удалось вытянуть из него нормальную длинную фразу:
– Но зачем вам все это – покупать мне одежду, платить за парикмахерскую, прачечную?
Женщина не ответила, лишь достала из сумочки пачку «Вирджинии Слимз» и вынула сигарету. Появившийся как из-под земли высокий официант с правильными чертами лица привычным движением поднес к ее сигарете спичку. Спичка сухо чиркнула по коробку с приятным аппетитным звуком. Официант протянул нам меню, но женщина, даже не заглянув в него, заявила, что дежурные блюда нас не интересуют:
– Принеси мне овощной салат, рогалик и что-нибудь из белой рыбы. В салат пусть добавят дрессинг и перец – совсем чуть-чуть. Еще минеральную воду с газом. Льда не надо.
Мне в меню копаться не хотелось, и я заказал то же самое. Официант с поклоном скрылся. Реальность никак не возвращалась ко мне.
– Я просто так, из любопытства спрашиваю, – решился опять заговорить я. – Без всякого умысла. Вы всего мне накупили, я, конечно, не против, но стоит ли на это время и деньги тратить?
Ответа по-прежнему не было.
– Мне просто интересно, – повторил я.
Молчание. Женщина с таким интересом рассматривала живописное полотно на стене, что было ясно – ей не до моих вопросов. Картина, как мне показалось, изображала итальянский сельский пейзаж – аккуратно подстриженные сосны, рассыпавшиеся по холмам крестьянские дома с рыжеватыми стенами. Даже не дома, а домишки – маленькие, но очень милые. Интересно, что за народ там живет? Наверное, нормальные люди и жизнь у них нормальная. Непонятные загадочные женщины не покупают им ни с того ни с сего костюмы, туфли и часы. Им не нужно нигде искать сумасшедшие деньги, чтобы заполучить какой-то высохший колодец. Я по-настоящему завидовал тем людям, живущим в таком нормальном мире. Эх, если бы только можно было прямо сейчас оказаться в этой картине! Зайти в какой-нибудь домишко, выпить вина, забраться под одеяло и уснуть, ни о чем не думая.
В этот момент появился официант и поставил перед нами стаканы с газированной минералкой. Женщина затушила сигарету в пепельнице.
– Почему бы тебе не спросить меня о чем-нибудь другом? – сказала она.
Пока я думал, что бы такое у нее спросить, женщина сделала из стакана несколько глотков.
– Парень в офисе на Акасаке – ваш сын? – поинтересовался я.
– Да, – тут же ответила она.
– Он что, немой?
Женщина кивнула.
– Он почти не говорил с самого рождения, а когда ему еще не было шести, вдруг совсем перестал. С тех пор голоса не подает.
– А почему так получилось? Была какая-то причина?
Она сделала вид, что не слышит, и я решил спросить по-другому:
– Но если он не говорит, как же с делами справляется?
Женщина чуть сдвинула брови. Этот вопрос она услышала, но отвечать на него явно не собиралась.
– Всю одежду, которую он носит, вы ему выбираете? Ведь так? Как и мне?
– Не люблю, когда люди одеты кое-как. Терпеть не могу. По крайней мере те, кто меня окружает, должны одеваться как можно лучше. Надо, чтобы все было в порядке, – не важно, смотрят на тебя или нет.
– Тогда вам, наверное, и моя двенадцатиперстная кишка не понравится, – попробовал пошутить я.
– У тебя с ней проблемы? – спросила она совершенно серьезно и взглянула на меня. Я пожалел о своей шутке.
– Да нет, пока все нормально. Я так просто сказал. Для примера.
Женщина снова вопросительно посмотрела на меня. Неужели о моей двенадцатиперстной кишке думает?
– Так вот. Я хочу, чтобы все выглядели как следует, хотя мне и приходится за это платить. Только и всего. Пусть тебя это не волнует. Это мое дело. Просто я физически не переношу вида грязной одежды.
– Так же как музыкант с идеальным слухом не выносит фальшивой игры?
– Вроде того.
– Неужели вы покупаете одежду всем, кто вокруг вертится?
– Да. Впрочем, таких людей не так много. А весь мир не оденешь, даже если не нравится, как он одет.
– Все имеет свои пределы, – проговорил я.
– Вот-вот, – согласилась она.
* * *
Наконец принесли салат, и мы принялись за еду. Дрессинга в салате действительно оказалось всего несколько капель.
– Еще вопросы есть? – спросила женщина.
– Еще хотелось бы знать, как вас зовут. Чтобы называть как-то.
Какое-то время она молча пережевывала редиску. Между бровей появилась глубокая складка, будто по ошибке она взяла в рот что-то ужасно горькое.
– Зачем тебе мое имя? Ты же писем мне писать не собираешься. Все эти имена – пустяки, не имеют значения.
– Но если надо будет позвать, когда вы ко мне спиной? Как же без имени?
Она положила вилку на тарелку и приложила салфетку к губам.
– Понятно. Я об этом совсем не думала. Ты прав: могут быть такие ситуации.
Она задумалась, а я, ничего не говоря, занялся салатом.
– Значит, нужно какое-нибудь имя, чтобы можно было меня сзади окликнуть?
– Ну, в общем, да.
– И не обязательно настоящее?
Я кивнул.
– Имя, имя… что бы придумать?
– Что-нибудь простое, легкое. Желательно конкретное, настоящее, такое, что можно руками потрогать, видеть глазами. Так легче запомнить.
– Что, например?
– Ну, я своего кота зову Макрель. Вернее, только вчера его так назвал.
– Макрель, – повторила она вслух, словно желая удостовериться, как звучит это слово. Взгляд ее остановился на подставке для соли и перца, пока, наконец, она не подняла голову и не проговорила:
– Мускатный Орех.
– Мускатный Орех?
