– Вот и я не понимаю, как ты держался, – вступил в разговор Алекс. – И все-таки ты опасен, Макс.
– Опасен, – согласился Тротт сухо.
– Как и все мы, – вкрадчиво сказала Вики и улыбнулась Александру. Она как-то легко приняла позицию Мартина, не споря и не сомневаясь.
– Нет, Вики, Данилыч прав, – Макс рассеянно поднял крышку горшочка с жарким, захлебнулся от умопомрачительного запаха и поставил ее на место. И встал – захотелось курить. – Я действительно стал бы очень большой проблемой, если бы срыв не удалось купировать. И мог бы уничтожить вас. Но, с другой стороны, Саш. Спать с твоей ведьмой тебе ее сущность не мешает.
– Катерина слабенькая, – спокойно возразил Свидерский ему в спину, пока он доставал из ящика комода сигареты, – и находится сейчас на монастырских землях.
– Так, может, и меня на храмовые земли заставишь отправиться? – насмешливо поинтересовался Тротт, подходя к окну.
– Это было бы самым разумным, – невозмутимо согласился Александр. – Легализоваться и уехать на побережье. Если бы речь шла о ком-то другом, ты бы сам на этом настаивал. Как с Катериной, помнишь?
Макс скривил губы, поджег сигарету.
– Вот это одна из причин, почему я не сказал вам раньше, Саша. Я прожил в этом доме больше пятидесяти лет и собираюсь жить дальше, – он выдохнул дым. – И ты сам понимаешь, что добровольно я отсюда не уйду. Слушать монахов и натыкаться постоянно на благостные рожи? Отказаться от своей лаборатории? Согласиться, чтобы кто-то решал, могу я заниматься магией или нет? Увольте. Тем более что я повторяю – я себя контролирую.
Свидерский красноречиво посмотрел на руку Мартина, на трещины в стенах и выбитую дверь и тяжело уставился на Макса.
– Силой меня потащишь? – Тротт не отводил взгляд.
Александр вздохнул, развел руками.
– Если понадобится, Макс.
– Эй, эй, тише, – вмешался встревоженный блакориец. – Вы что, оба, умишками тронулись?
– Я вполне себя контролирую, – в третий раз процедил Тротт, глядя Алексу в глаза, – я много лет только этим и занимаюсь. Ты не увидишь сейчас в моей ауре темного сияния – я подавляю эту часть своей сущности импликациями репеллента. Я могу пожать тебе руку и не захлебнуться от желания высосать тебя, Алекс. Можем проверить. Если бы Март не решил сегодня поиграть во взломщика, то и не случилось бы ничего. И я все равно собирался после пробуждения поговорить с вами. Но… вышло как вышло.
– Кстати, почему ты так долго спал? – недоуменно поинтересовался Мартин.
– Позже, Март, – откликнулся Тротт, выдыхая дым. – Долго объяснять.
– Просто чувствую, что вечер готовит нам ещё немало открытий, – пробурчал фон Съедентент, подвигая к себе горшочек с жарким. – Вы как хотите, а я уже не могу терпеть. После драки с Максом голоден, как собака.
– Михей тоже себя контролировал, – напомнил Свидерский, тоже двигая к себе блюдо, – но нам хватило одного срыва.
То, о чем они негласно договорились не вспоминать, было произнесено.
– Но тогда, – ядовито сказал Тротт, аккуратно гася сигарету и выбрасывая ее в пепельницу, – ты должен помнить и о том, кто его остановил.
В глазах Свидерского дрогнуло сочувствие, и он покачал головой. «Я все помню, – говорил его жест, – но и ты понимаешь, что я прав».
– Но как? – проговорила Вики. – Макс, как так получилось, что ты стал одержимым?
– Я не одержим, Вик.
Она недоуменно моргнула.
– Просто «одержимость» неверный термин, – объяснил инляндец, оставаясь у окна. Мартин уже, не стесняясь, ел, комично закатывая глаза от удовольствия, и Максу хотелось его треснуть. – В демонологии принято называть «одержимыми» или «демонами» всех темных, которые сорвались и пьют чужую энергию или колдуют, но это неверно. Это просто особенности нашей крови. Если в потомке Черного жреца кровь более-менее сильна, то она может пробудиться при взрослении или при влиянии инициированного темного, и тогда уже требуется самоконтроль, потому что постоянно хочется попробовать чужую энергию. Бывает, что этот голод просыпается и от использования специфических родовых ритуалов – как пример твоя ведьма, Сань. Поэтому все темные артефакты и колдовство запрещены.
Свидерский неохотно кивнул, и Макс продолжил.
– Но сейчас кровь в темных так слаба, что обычно и голода нет, а если и есть, то для подавления его достаточно усилий воли. Можно и перестраховаться – заставить эту потребность заснуть, как делал я с помощью импликантов или как это происходит под влиянием эманаций Триединого на храмовых землях. Но если не сдерживать ее, если нет механизма подавления, то сущность требует все больше энергии со стороны. А если выпить много энергии, то это желание становится неконтролируемым. Когда же впитанной энергии очень много… вот тогда-то и может произойти пробой и вселение иной сущности. Я потом объясню, что это такое. Это не демон… в привычном понимании.
Тротт перевел дыхание, налил себе воды, выпил.
– Нельзя себя контроливать и когда ты сильно пьян или во время… во время любых действий, когда отключается разум. В сонном состоянии тоже трудно, но для этого у меня есть щиты. И все равно, Март, тебе очень повезло.
– Я вообще везунчик, – серьезно подтвердил фон Съедентент и почти незаметно погладил Вики по коленке.
– И не только тебе, но и этому миру. Что я не высосал тебя.
Виктория выпрямилась.
– Так поэтому ты… – начала она неуверенно.
– Да, – сказал Тротт. Март мгновенно напрягся, и инляндец усмехнулся, сразу обозначая свои позиции. Мне она не нужна, живи, наслаждайся ею, друг. Блакориец все понял правильно, тряхнул волосами, мгновенно превращаясь из агрессивного волчары в домашнего доброго пса. Но все-таки не удержался, демонстративно провел Виктории по щеке носом, поцеловал в висок. Волшебница приняла это невозмутимо, будто так и надо – а двое друзей наконец-то в упор уставились на них. Мартин начал улыбаться. Все шире и шире, так невозможно радостно и самодовольно, что Вики посмотрела на него, на Алекса, на Макса и решила внести ясность в ситуацию.
– Я решила жить с ним, – сообщила она независимым голосом.
Март сиял.
– Это хорошая новость, – мягко и деликатно сказал Алекс.
– Долго соображала, – буркнул не отличающийся особой душевной тонкостью Макс. Виктория покраснела, но не дрогнула. И барон пришел к ней на помощь, переводя тему:
– Малыш, но ты совсем не похож на потомка Черного жреца. У темных-таки весьма специфическая внешность. Черные волосы и ярко-зеленые глаза. А ты, уж извини, окончательно и бесповоротно рыжий.
- Рыжий, – согласился Тротт, садясь и тоже подвигая к себе жаркое. – Но так сплелись гены, Март. Я потом узнавал – и по материнской, и по отцовской линии белых аристократов в предках было несколько темных. Да и посмотри на себя, – продолжил он насмешливо, – ваша семья – ветвь старой инляндской знати, натурализовавшейся в Блакории, а ты не рыжий. Игры генов причудливы.
