Единственное, что он мог сделать – быть нежнее. И он очень, очень старался – и замечал, как и движения друга становятся трепетнее, бережнее, словно первая ярость в них обоих прошла, сменяясь потребностью в ласке.
Королева стала для него целым миром и откровением, сорвала защиту и заставила тщательно спрятанную суть пробудиться. И да, она оказалась права. Ее хватило на них обоих.
После, когда вязкая сонливость уже начала подчинять себе всех троих, а разум возвращаться, и они опустошенно лежали на смятой кровати, Макс услышал тонкий, почти девичий всхлип и с усилием открыл глаза. Из-под закрытых век по щекам прекрасной королевы катились слезы. Он сдвинул ладонь с ее подрагивающего обнаженного живота, с неловкостью коснулся ее щеки, вытирая, и увидел, как с другой стороны подвигается ближе Михей, целует ее в плечо, в висок.
Королева улыбнулась печально и повернулась к Тротту. Глаза ее были прозрачно-голубыми.
– Спи, – прошептала она. – И забудь о сегодняшней ночи.
Он мотнул головой, чувствуя как мощный ментальный удар опять взламывает его сознание. Глаза закрывались, сил сопротивляться не было. Но Макс еще успел увидеть, как его друг подносит к губам ее ладонь, целует пальцы и шепчет:
– Прости. Прости.
– Спи, – повторила она уже Михею. И добавила горьким резонансом с его собственными словами. – Это не твоя вина, это мое проклятье. Спи. И забудь о сегодняшней ночи.
* * *
Тротт проснулся оттого, что ему было невозможно легко и тепло. Будто он всю жизнь неосознанно ежился от холода и недоедал, а сейчас наконец-то согрелся. Тело игриво покалывало, словно он только что прыгнул в освежающую минеральную ванну, ноздри щекотал приятный запах, вызывающий вполне определенные желания. Макс пошевелился, с удовольствием потянулся, раскинув руки, перевернулся на другой бок… и открыл глаза, потому что наткнулся на кого-то еще.
Рядом, на животе спал Михей, и Макс, оглядев покои, некоторое время тупо разглядывал голую спину друга, пытаясь вспомнить вчерашнее. Не мог же он упиться до такого состояния, что просто рухнул рядом? А если и упился – то когда успел раздеться?
Нет, быть не может – с прогулки он вернулся уже почти трезвым, и последнее, что он помнил – как решил заглянуть к Михе пропустить еще стаканчик. Дальше – пустота.
Профессор втянул носом воздух – нет, перегаром в спальне не пахло, наоборот, ощущался едва уловимый аромат женских духов. Да и голова была слишком ясной для похмельной. Он принюхался еще, наклонился к подушке и удовлетворенно кивнул. Да. Именно этот запах он ощущал когда проснулся. На белье он слышался сильнее. И ещё один запах был точно – терпковатый, узнаваемый запах секса.
Макс потянул с подушки светлый вьющийся волос, хмыкнул и сел. Увидел свои вещи – они были небрежно брошены у кровати. Дело приобретало очень интригующий оборот. Выходит, они с Михеем вчера так нажрались, что ухитрились где-то подцепить женщину и расписать ее на двоих?
Да уж… они и в бурной юности считанные разы так отрывались.
Но зато становилось понятно все остальное. Кроме потери памяти.
Когда профессор уже одевался (можно было бы пройти в свою спальню и голышом, но в гостиной вполне могла обнаружиться ранняя горничная), под рубашкой с несколькими оторванными пуговицами обнаружилась женская шпилька с крошечным бриллиантом. Он отложил рубашку – все равно испорчена, застегнул брюки и, подняв украшение, сунул его в карман. Кем бы ни была гостья, которая вчера радовала их с Михеем – незачем давать слугам возможность об этом болтать.
Под горячим душем инляндец все пытался вспомнить прошедшую ночь, пока расслабленность не сменилась раздражением и головной болью, а благодушие пониманием, что на воспоминаниях стоит мощнейший блок. И это очень тревожило. Макс мог бы по пальцам пересчитать людей, которые способны были закрыть его блоком. Император Хань Ши, вероятно, два Белых короля, ну и кое-кто из старшей когорты. Но женщина? Во дворце Рудлог? Кстати вспомнились вчерашние застывшие гвардейцы – теперь было понятно, что они находились под ментальным воздействием. Оставалось надеяться, что Михей сможет пролить свет на произошедшее.
Друг уже не спал. Он лежал на кровати, закинув руку за голову, и так блаженно улыбался потолку, что Макс будто увидел себя при пробуждении.
– О, – сказал Михей удивленно, – ты уже встал. Я думал, успею ещё на аудиенцию к королеве – он кивнул на часы, которые показывали шесть утра, – а ты еще спать будешь.
– Я не только встал, – раздраженно процедил Тротт, – я еще и осознал, что кто-то хорошо так и крепко покопался у меня в голове. Что ты помнишь о прошлой ночи, Миха?
Полковник удивленно приподнялся.
– А что я должен помнить?
– Я надеялся, ты мне расскажешь, – с нервным смешком отозвался Тротт. – Мои воспоминания обрываются на том, что я вернулся с прогулки, зашел сюда, увидел, что у тебя горит свет и открыл твою дверь.
– Во сколько это было? – удивился Севастьянов.
– В час ночи или около того, Миха.
– Ты что-то путаешь, Макс, – убежденно проговорил полковник. – Я как паинька лег спать в одиннадцать. Выключив свет, естественно. Я как-то не болею боязнью темноты.
– Угу, – пробурчал Тротт. – А потом я пришел к тебе, разделся и лег рядом. Ты не боишься, а мне одному страшно стало, видимо.
– Что? – не понял полковник.
– То, – пояснил Макс, – что я проснулся рядом с тобой, Миха. И так как ни один из нас не является длинноволосой блондинкой, не испытывает к другому нежных чувств и не закалывает волосы шпильками, – инляндец достал из кармана украшение, – то здесь определенно была женщина.
Севастьянов схватился за голову.
– Я не помню никакой женщины, Макс.
– И я не помню, – согласился Тротт. – Но она была. И это очень странно, правда? Дай мне посмотреть твою память. Другому легче снять блок, чем себе.
– Сейчас, – Михей, уже собранный и растерявший все благодушие, поднялся с постели. – Схожу в ванную. Вызови горничную, Макс, пусть принесет нам кофе.
Когда Севастьянов, уже одетый, только-только вышел из ванной, вытирая чисто выбритое лицо коротким полотенцем, в гостиной зазвонил телефон. Макс поднял трубку.
– Да?
– Полковник Севастьянов? – раздался любезный женский голос.
– Нет.
– О, лорд Тротт, доброе утро. Не могли бы вы пригласить полковника к телефону?
– Конечно, – сухо ответил Макс и сделал знак другу. Тот взял трубку, с непроницаемым лицом начал слушать. Нахмурился и отрывисто ответил.
– Конечно, не смею настаивать. Буду ждать возможности встретиться с ее величеством. Спасибо.
Положил трубку, расстроенно, даже сердито засопел, пытаясь успокоиться и резко выдыхая воздух.
– Что, – насмешливо спросил Тротт, – ее величество, в отличие от нас, простых смертных, решила, что может себе позволить подольше поспать?
