«Согласна», – крикнула она. И потом был болезненный бросок через ледяную бесконечность, распылившую ее на атомы и собравшую снова во дворце Чета. И затихающее позади золотистое сияние.
Вот что это такое, оказывается.
– И терновник разумен? Он слышал меня.
– Насколько это доступно стихийным духам, Ани.
– Он согласился взять мою кровь.
– Пожадничал, за что и поплатился. В нем не хватило силы переработать твое пламя. Удержал, сколько мог – и сгорел.
Ани передернула плечами.
– Я обещала, что кровь не причинит ему вреда.
– Знаю, – гулко сказал Нории и сжал ее сильнее. – Мне все рассказали, моя смелая Ани. Не вини себя – ни ты, ни твой бог не могут менять суть вещей. Но откуда стихийному духу это знать? Он велик, но в развитии своем как малое дитя, и ему недоступны понятия «жестокость» или «опасность». Как ребенок может без надзора выпить сладко пахнущее крепкое вино, так и ты для него была заманчива, но опасна. Восстановится – корни его глубоко по всем Пескам – осторожнее будет.
В саду, прямо под окном, запела какая-то пташка – и так старался маленький певец, такие волшебные трели выводил, что они оба заслушались, мирно прижавшись друг к другу у высокого окна.
– Что ты теперь будешь делать? – спросила она тихо.
– Не печалься об этом, – в голосе его почти не была заметна горечь. – Я не стану больше принуждать тебя. Ты не несешь ответственности за мою страну и за мой выбор.
Принцесса повернулась в его объятьях, посмотрела в зеленые глаза.
- А ты – за мой, – сказала она твердо. – Спроси меня, Нории.
– Пожалела меня? – дракон склонил голову. – Не нужно, Ани.
– Я что, должна тебя уговаривать? – мгновенно вспылила она. Оттолкнула его в сердцах, сжала кулаки. – Знай же, что я и так собиралась согласиться на брак! Еще до того, как все узнала! Причём тут жалость? Мне плохо без тебя, Нории!
Он засмеялся, глядя в негодующее лицо.
– Ты станешь моей женой, принцесса?
– Нет! – мстительно процедила она. – Я вернусь в Рудлог и думать забуду о тебе, проклятый дракон!
– Сегодня, – продолжил он, улыбаясь.
– Я сказала – нет!
Он склонился, чтобы поцеловать ее.
– Боги, – проговорил он ей в губы, и в голосе его были отчаяние, ярость и счастье, – как же я люблю тебя, упрямая женщина. Тебе принесут одеяние для свадьбы, Ани.
– Я помолвлена, Нории.
– Ты выберешь, в чем выйти к гостям. Либо моей невестой, либо гостьей. Я приму твой выбор, Ани-эна, и никто не осудит тебя. До захода солнца у тебя есть время подумать. Стань моей без всяких условий, принцесса.
– Я не могу так. Нужно оповестить родных, решить, как объяснить это прессе, чтобы минимизировать слухи и ущерб для семьи…
– Без условий, – повторил Нории рокочуще, сжимая ее в своих крепких руках – и Ани не могла не смотреть на него почти завороженно, запрокинув голову. – Не как Владыка и дочь Красного, а как мужчина и женщина. Родных, да и весь мир, можно пригласить на шестой день, на церемонию принесения даров Богине. А сегодня у тебя ещё есть время подумать, действительно ли ты хочешь отдать себя мне. Если да, то остальное неважно.
«Неважно?»
Нории погладил ее по шее, коснулся губами губ и вышел. А Ангелина Рудлог, побродив в задумчивости по покоям, села допивать чай – но руки дрожали, хотя ей казалось, что она спокойна и холодна, и она расплескала напиток из чайника, и в раздражении отшвырнула чашку.
Дворец будто затих, ожидая, что решит она – а принцесса, чувствуя, как эмоции становятся неуправляемыми, отправилась туда, где привыкла за время пленения приводить мысли и чувства в порядок.
К своим розам.
Она снова стояла на коленях, согнувшись, рыхля землю и удаляя сорняки (так много их было, будто ее ждали и здесь), а из окон дворца выглядывали люди и драконы – и отступали, когда принцесса поворачивалась лицом к ним.
Но она и так бы не заметила. Рос ворох вырванной травы у края клумбы, а Ани, дрожащими руками дергая вьюнки, шепотом проговаривала свои страхи и мысли, выстраивая их в строгий порядок – и легче становилось ей, будто в транс входила она, отстраняясь от эмоций.
– Ты ведь уже приняла решение, – бормотала она, вдыхая нежный розовый запах, от которого растворялся навязчивый, холодящий страх. – Неужели смутишься, отступишься?
Солнце слишком быстро двигалось по небосклону, гладило теплыми лучами ровные плечи и льняные волосы красной принцессы. Кто бы понял, глядя на ее прямую спину, какие эмоции бушуют внутри, как предвкушение сменяется страхом, и виной, и злостью, и уколами ужаса, когда представлялось Ангелине, что она не успела – и горячим, захлестывающим ее с головой желанием присвоить себе мужчину, которого она полюбила. Полюбила с той же страстью и мощью, с которой делала все остальное – слишком много в ней было пламенного духа, чтобы чувствовать вполсилы. И она больше не врала себе, что сможет без него, и шептала свои молитвы, свои уговоры.
– … Ведь хотела сделать все правильно – закончить с помолвкой, убедить Нории выждать нужное время.
Особо упрямый вьюнок запутался между стеблей роз, и Ани с жесткостью дернула его, не оставляя сорняку ни шанса, дунула на выпавшую на лицо прядь.
– … Обговорить условия брака, выторговать преференции для Рудлога… планировала, да…
Она рассмеялась, подставляя лицо солнцу – шип царапнул ладонь, и принцесса лизнула ранку, чувствуя вкус земли и травы. И усилием воли заставила сжавшееся тело расслабиться.
– Так было бы правильно, – в голосе явно пробивались панические нотки, и она фыркнула, как лошадь, мгновенно переходя в состоянии злости на себя. Кто эта испуганная девочка? Старшая дочь Красного воина?
– … А что ты ждала – что все пройдет в идеальных условиях? Не бывает так. Не бывает.
Ее нервной энергии сейчас хватило бы, чтобы перепахать сотню клумб.
– …Тем более, что проблема Песков не решена, а если отбросить эмоции, то времени нет. Все решится, все… Все равно будет так, как захочу. Пресса взбесится, конечно, но с журналистами можно сделать по – умному… подскажу Василине… Луциус утешится, если проследить, чтобы Дармоншир и Марина поженились… только бы не наделали глупостей…
Она бы не была Ангелиной Рудлог, если бы действовала иначе.
– … Полина.
Ани выпрямилась, потерла рукой грудь – там, где разнылось сердце, и выдохнула. Она не оставит попытки помочь сестре, но у Поли еще есть Демьян. Сильный, любящий ее муж. И он обещал сделать все, чтобы вернуть Пол.
Ангелина снова склонилась над цветами, закусив губу, вздохнула, пытаясь принять непривычное чувство смирения, и некоторое время молча, отчаянно рвала сорняки. Была еще Каролишка, которую она не могла оторвать от себя, были теплые вечера с родными, была страна, служить и властвовать которой ее учили… Пядь за пядью освобождалась земля от мелких вьюнков, крепко цеплявшихся корнями и не желающих уходить. И пядь за пядью очищала принцесса разум и шептала себе, убеждала себя, не замечая, как то хмурится, то улыбается недоверчиво, изумленно, счастливо, словно не веря, что все это говорит она, что все происходит с ней:
