И собрав его красные пряди, тоже обрезала их острым лезвием. Погладила его по шее, прижалась губами к макушке, чувствуя, как улыбается он ей в колени. Тихо стало в храме. Но полыхнул огонь, заревел, освещая храм так, что больно стало глазам. Владыка мгновенно вскочил на ноги, схватил Ани, сжал, напрягся – и захохотало божественное пламя, зарычало:
– Достоин. Доказал! Благословляю! Другую дочь прочил я тебе в жены, желая оставить старшую на троне, но что уже сделаешь! Береги ее, дракон!
Потяжелели браслеты на запястьях, нагрелись – и проступили в лазури огненные рубиновые жилы.
– Обещаю, – проговорил Нории, и пламя омыло его, метнулось к Ани, поцеловало в лоб родственным жаром и отхлынуло, ласково и почти извиняющеся скользнув по лику строго улыбающейся богини.
– Благословляю, – зашумел серебристыми потоками ветер, обнимая их за плечи – и рядом с рубиновыми жилками на браслетах проявились белые, прозрачные. Хлынула из колодца вода, разлилась вокруг новобрачных, закрутилась водоворотами, не тронув их – и унесла жертву в колодец, оставив их оглушенными, жмущимися друг к другу.
Долго они касались друг друга в плотном сумраке храма, скользили ладонями по одеждам, перебирали короткие волосы, и пьяны были от вина и божественной силы, разлитой в воздухе, и целовались ожесточенно, буйно, задыхаясь от желания. Но их ждали во дворце – и они едва оторвались друг от друга. Поспешили на пир, мимо тихих окон и светлых стен, под сияющей луной к белому дворцу – не выдержал Нории, подхватил свою владычицу на руки и быстрее понес к высоким воротам.
Плохо помнила Ани, как встречали их здравицами и смехом, как осыпали золотом и зерном, как усаживали за длинные столы. Праздновал дворец, веселился Истаил – а она ела мало, полная тревожного предвкушения, и задыхалась от гостей и жары, и хотелось ей на воздух. Словно не слышала она поздравлений, улыбалась тем, кому нужно было улыбаться, вставала, когда нужно было вставать. И когда желание бежать стало невыносимым, со стуком поставила на стол чашу, поднялась и скользнула к выходу, оглянувшись у самой двери на мужа, посмотрев ему в глаза.
Острым был тот взгляд, и был в нем вызов и огонь. Поймаешь ли ты меня, муж мой? Хватит ли у тебя сил?
Затихли гости. Владыка улыбнулся, ни на кого не глядя, допил не спеша вино, давая ей уйти, и только сидящие рядом Четери и Энтери видели, как до белизны сжались на чаше его пальцы. Встал, втянул ноздрями воздух – и вышел за принцессой в украшенный золотом и резьбой коридор.
Ани была там, уже далеко. Оглянулась еще раз – манящим был ее взгляд – и пошла дальше, быстро переступая босыми ножками, позванивая браслетами, один за другим скидывая с себя драгоценности и мешающие убегать покрывала. Они разноцветными пятнами ложились на пол, прохладно и скользяще касаясь ступней Нории, идущего следом.
Он заставлял себя не спешить, медленно двигаясь по коридору, а попадавшиеся навстречу слуги и гости вжимались в стены за резными тонкими колоннами и опускали головы, стараясь казаться невидимыми. Все, видевшие дракона на этом пути, понимали: свадьба творится не в зале, полном празднующих людей, и не в ликующем городе. Свадьба творится здесь и сейчас. И если тебе дорога жизнь, будь ты слуга, гость или брат, не вставай на пути Владыки в эту ночь.
Жаркая спираль начала раскручиваться внутри, ноздри раздувались, вдыхая тонкий женский запах. Предвкушение, желание, страх, упрямство, немного усталости. Огромный мужчина проходил мимо застывших в молчании людей, и пламя круглых плоских свечей, выставленных на полу вдоль колонн, колебалось и потрескивало в сумраке от движения его мощного тела и расцвечивало желтоватым перламутром его одежды. Он снял шевран, бросил его на пол. Невеста его далеко впереди вышла во двор и растворилась в теплой южной ночи, но он ощущал ее, видел высокий костер ее ауры, и волосы на затылке вставали дыбом, и внутри рождался рык, когда он представлял, как нагонит ее.
Владыка неслышно вышел в дворцовый сад. И лишь затем зашевелились застигнутые таинственной силой люди, оставшиеся в коридоре. К дверям, за которыми скрылся господин, поспешили стражники, готовясь закрыть и охранять все выходы. Этой ночью ни боги, ни люди не должны были помешать свадьбе.
Ангелина сбросила последнее покрывало, мягким шелком скользнувшее на траву. Она слышала и чувствовала Нории, идущего по ее следу, и бежала вперед, подставляя тело ветерку.
Догони меня ещё раз, дракон. Я так хочу.
Напиток из лепестков роз и хмельное крепкое вино сделали ее свободной, и растопили лед горячие поцелуи в тихом храме. Ани забралась в самую чащу, туда, где даже садовники бывали только несколько раз в год, где трава была некошена и в ней светились огоньки светлячков, а вокруг пруда стояли плакучие ивы. Пробралась к деревьям, прислонилась спиной к шершавой коре, закрыла глаза, выравнивая дыхание. И открыла их как раз тогда, когда Нории вышел на поляну перед прудом.
Он, уже обнаженный, шел по колышущейся траве, и на переливающейся перламутром его коже светились линии ауры. Без одежды он выглядел ещё огромнее, и она смотрела, ждала, и не могла отвести взгляда.
Красноволосый гигант остановился, потянул носом воздух. Хищно улыбнулся заострившимся лицом.
– Прячешься, моя Ани, – прорычал он, обходя по широкой дуге поляну. От голоса его она затрепетала. – Это хорошо. Беги, моя принцесса. Беги.
Она не выдержала – быстрой птахой метнулась к темнеющей чаще. Он настиг ее у кромки деревьев, поймав за короткие волосы, разодрал сорочку, повалил животом на мягкую траву, прижавшись сверху, опаляя кожу горячим дыханием, дрожа всем телом. Какая же она маленькая, обманчиво хрупкая, крепкая, как сталь.
Ани тяжело дышала – сознание куда-то уплывало, обостряя инстинкты – и чувствовала она, как тяжелый мужчина вжимает ее в землю, с силой вдыхает ее запах, и едва не застонала, когда он пошевелился, подсунув ладонь ей под щеку, коснувшись пальцами губ, лизнул шею и вдруг прикусил кожу.
Ей и не нужна сейчас была ласка – и она вцепилась зубами в его руку, и выгнулась всем телом навстречу. И застонала требовательно, яростно, и потерлась об него ягодицами, жмурясь от предвкушения, щедро замешанного на страхе.
Я уже твоя. Уже покорна тебе, насколько может быть покорен огонь – возьми его, но смотри, не обожгись, дракон. Справишься ли со мной?
Зарычал Нории, и жестче стали его руки.
От нее пахло возбуждающе и терпко, и губы были сладки, как мед – и он, ужасаясь силе поднявшегося желания, все еще пытался остановить себя, быть нежнее, осторожнее. Но ревел в нем дракон, догнавший свою женщину – а она охотно изгибалась под ним, подставляя губы, поворачивала голову и отвечала на поцелуи, опаляя его своим огнем. И столько силы было в ее теле, что ему приходилось усмирять ее ласками, обуздывать прикосновениями – и как отзывчива она оказалась, как легко подходила к краю удовольствия!
Сколько же в ней страсти. Сколько необузданной ярости.
Напрягалось, сопротивлялось вторжению ее тело, и кричала она, прокусывая его ладонь до крови, и стонала от слишком большого мужчины – и он поглощал ее пламя, и рокочущим шепотом утешал ее, срываясь в рык, приподнимаясь над ней и опускаясь.
