Если бы она могла, то закрыла бы уши. Потому что только на мгновение представила, что скажет «да» – и страх, укоренившийся так глубоко, что она и забыла о нем, вдруг заполонил всю ее.
«Да» – и она снова будет плакать, «да» – и опять будет унижена, «да» – и будет больно. Уже больно. Все это пронеслось за какой-то миг. «Да» – и она умрет.
И Вики все-таки нашла в себе силы.
– Мартин, – проговорила она с сожалением, пытаясь, чтобы голос звучал ровно, – пожалуйста, уходи. Мне жаль тебя – но я не буду с тобой только потому, что тебе так хочется. Можешь мне не верить, но прошу – уходи. Я не знаю, что ты себе придумал, но ты мне не нужен. И я тебя не люблю. Прости.
Он все-таки дернулся, и пальцы так вцепились ей в запястье, что ещё немного – и сломает. Закрыл на мгновение глаза.
Можно сто раз повторить себе, что слова не значат ничего, можно знать, что не нужно им верить – но они не перестанут ранить страшнее любого оружия, двадцать тебе лет или восемьдесят, юнец ты или один из сильнейших магов в мире. Можно открыть сердце, получить в ответ ложь – и уйти, потому что нет больше сил добиваться правды. Барон наконец-то разжал пальцы – заныла ее рука, запустил пятерню в волосы и улыбнулся понимающе:
– Да, я пойду. Извини, Вик. Я больше не побеспокою тебя. Не потому, что поверил, конечно.
Прикоснулся теплыми губами к ее щеке, повернулся, создавая Зеркало. Вики закрыла глаза.
Всего пару мгновений перетерпеть. Пару мгновений.
Раз. И два.
Портал со звоном рассыпался – Мартин едва успел отскочить. Повернулся к Виктории, напряженно выпрямившейся и поправляющей рукава, насмешливо поднял брови.
– Меня не обязательно убивать – я все и так понял, Вик. Или я тебя настолько достал, что ты решила развеять меня по подпространству?
От этих вот шуточек в такой момент, от снова появившейся интонации весельчака, которому ничто не важно, с глубин души хлынуло что-то настолько тяжелое и темное, что она задохнулась от злости. Она одним движением сказала ему больше, чем Мартин за все выступление – а он и тут язвит? Снова рискнула – потому что из Зеркала, открытого Мартом, на нее глянуло вековое одиночество, годы и десятилетия ровного, вежливого, даже сердечного общения, десятилетия пустоты – потому что Мартин больше действительно не побеспокоит ее. И не повернется к ней, если она все-таки решится.
Рискнула, умирая от страха – а он смеется?
– Ненавижу тебя! – крикнула она сквозь слезы, схватила попавшийся под руки кувшин с прикроватного столика, – как же я тебя ненавижу, Мартин! Зачем ты все портишь? Ты все всегда портишь!
Кувшин со звоном разлетелся на осколки далеко за спиной блакорийца. Следующей пострадала толстая «Энциклопедия виталиста» – Вики читала ее на ночь. Врезалась в грудь барона – он не успел или не захотел уклониться. Захохотал, и она возненавидела его еще сильнее.
– Тебе всего лишь нужно было подождать! – стакан осыпался осколками у его ног, разбившись о щит. – А не лезть напролом! Дать мне ещё немного времени. А ты опять все испортил. Я не умею мгновенно переключаться, Март, я – не ты. Это ты меняешь баб, как перчатки, а я привыкла к одиночеству, мне хорошо и спокойно в нем! Ты все эти годы показательно трахал всех подряд, а теперь хочешь, чтобы я поверила тебе за какие-то месяцы? Я что, похожа на идиотку?
– Ты очень умная, – не стал спорить барон, отклоняясь от несущегося в лоб телефона, – но не очень меткая, если честно.
Она зарычала от оглушающей ненависти и швырнула в него столик. Столик с грохотом обрушился на границе щитов.
– Каждый раз, когда мы виделись, ты рассказывал о своих девках. От тебя несло сексом! – Вики оглянулась, не нашла ничего бросательного и ударила разрядом – Март поймал его, скрутил и швырнул куда-то за спину. Там грохотнуло, потянуло дымом. – Да ты даже помаду не трудился стирать! И сейчас ты имеешь принцессу и хочешь параллельно меня? Смеешь говорить мне о любви?
– Да у меня секса уже черт знает сколько не было, – крикнул он в ответ почти радостно. – Вики, клянусь, с Мариной у нас очень нежная дружба!
– Лжец!
– Да клянусь! – он, широко улыбаясь, поднял руки, шагнул вперед, схватил ее, поцеловал куда попал, и с недоумением – как она может не верить? – проговорил ей в лицо, снова превращаясь в до жути серьезного Мартина: – Вики, я же всю жизнь сохну по тебе, как сумасшедший. Я устал от других женщин. Мне нужна только ты.
– Ааа, – откликнулась она ядовито, прерывающимся голосом, – не прошло и ста лет. И как мне тебе доверять, Мартин? Откуда мне знать, что ты не поиграешь и не пойдешь дальше?
- А никак, Вик, – сказал он тихо, продолжая ее обнимать – волшебница сердито, напряженно, но все же позволяла ему это. – Что бы я ни сказал, ты будешь сомневаться. Вопрос только в том, готова ты осознанно пойти на риск или нет.
– Не готова, Март. Не хочу больше рисковать.
– Ты же смелая, Вики. Ты ничего не боишься.
– Неправда, – Виктория вытерла ладонями мокрые щеки. – Я притворяюсь смелой.
– Я знаю, – усмехнулся он, согревая дыханием ей волосы. – Ну не плачь, родная. Я сволочь, я знаю. Но ты любишь меня.
– Какая любовь, Март? – с печальной иронией спросила она. – Нам слишком много лет, чтобы романтизировать физиологию. Это совпадение, игра гормонов, инстинкт – что угодно.
– Вики, – наставительно поправил барон, – в нашем возрасте уже можно давать волю инстинктам. Даже нужно. И не мешать играм гормонов, раз уж они за столько лет не устали. А там уже и до романтизации физиологии недалеко.
– Все шутишь? – спросила она обиженно.
– Даже не думал, клянусь, – сказал Мартин самым честным тоном и поцеловал ее в мокрую щеку. Виктория закрыла глаза – стоять так близко и не желать его убить уже было удивительным. Как и вдыхать его запах – вдоволь, без утайки.
– И я не хочу менять свою жизнь. Я слишком стара для этого. Мне вполне комфортно без мужчин.
– Стара? – переспросил он смешливо и сжал ее ягодицы под легким платьем, упругие, крепкие. И тут же звонко получил по наглым рукам. – Но у тебя были мужчины, Вик, – ревниво добавил он. – Я же все знаю, обо всех. Я за тобой следил, как маньяк – все эти годы, и каждый раз сдерживался, чтобы не убить очередного твоего любовника. И Сашу хотел размазать… долго, Вик, очень долго. И Макса. До зубовного скрежета. Только потом я понял, что ты слишком усердно любишь всех, кроме меня.
– Ты же понимаешь, о чем я, – прервала она поток его откровений. – Не уверена, что смогу выносить тебя рядом, Мартин.
– Понимаю, – согласился он спокойно. – Я тоже привык к одиночеству, Вики. И нам будет трудно. Беда в том, что без тебя мне вообще невыносимо. И если ты кого-то и сможешь вытерпеть рядом, то только меня.
Виктория замолчала, переживая его правоту. Внутри все ужасно болело, как после оглушающей истерики, но боль была не тягостной, словно осколки, изрезав и сердце, и все, что ещё можно было, все же вышли наружу.
