– А я вопреки тебе, – она с удовольствием скользнула рукой по его груди. – Просыпающаяся в тебе мудрость пугает меня больше, чем будущее, Мартин.
– Не переживай, – хохотнул он, – это я случайно. Не бойся будущего, родная. За это время я научился не только шутить, но и беречь тех, кто мне дорог. Я не дам случиться ничему плохому.
– Не надо, не говори так. Так еще страшнее, понимаешь?
– Вики, у нас все будет хорошо, – повторил он с типично мужским превосходством, смягченным долей иронии. – Ты будешь рожать мне детей, а я – с удовольствием жить у тебя под каблуком.
Виктория улыбнулась.
– Ты сам-то в это веришь?
– Милая, – заявил он неподражаемо торжественным тоном, – мир не видел большего подкаблучника, чем я. Тебе всего лишь надо меня слушаться.
Она скептически фыркнула, пошевелилась, забросив ногу ему на бедро.
– И не прижиматься так, когда я пытаюсь быть хорошим, – добавил он с ласкающими слух низкими нотками в голосе.
Виктория прижалась ещё сильнее, провела рукой по его груди и ниже – он вздрогнул – и заключила удовлетворенно:
– А я-то думаю, отчего ты такой спокойный.
– Я? – удивился он. – Вики, да я так тебя хочу, что скоро задымлюсь. Я же все-таки не только подкаблучник, но и грубый мужлан. А тут ты, такая теплая и разнеженная. Мои гормоны давно уже толкают меня на непотребство.
– Подожди, – попросила она мягко и снова погладила его по груди, прислушалась – и правда ведь, сердце бухает, как молотом. – Мне так хорошо… просто так.
– Я понимаю, – пробурчал он сонно и обнял ее крепче. – Мы такие милые, да? Как тогда. Я все время хотел тебя завалить – и прикоснуться боялся.
«Как тогда» – это когда они могли часами сидеть вот так, обнимаясь. «Как тогда» – это когда замирали от первых прикосновений и понимания, что чувства взаимны.
Воспоминания окружили их едва заметной горечью – и Мартин успокаивающе коснулся ее волос.
– Это было давно, – сказал он мирно. – Почти не с нами, Вик. Но это было. Просто теперь это неважно. Да?
– Да, – ответила она тихо, понимая, что и ей, и ему ещё предстоит встретиться с демонами прошлого – слишком много они натворили. И не раз былое напомнит о себе. Но сейчас, в этом тепле, растворенном в солнечном утре, оно не имело власти. И можно было говорить о том, что мучило их, спокойно и открыто.
– Почему Алекс? – спросил Мартин, словно прочитав ее мысли.
– Он мне очень помогал, – ответила она умиротворенно, – и был рядом. А я была одинока, раздавлена разводом и унижена. Саша – моя тихая гавань.
– А Макс? – все-таки спросил барон. И напрягся немного. Она помолчала.
– Мне его жалко. А тебе нет, Март? Он очень изменился после смерти Михея. Кто бы не изменился? Но он закрылся не только от нас – это же ненормально, когда здоровый, любящий женщин мужчина вдруг отказывается от них. Я хотела помочь ему и сама не заметила, как увлеклась.
– Я так и думал. Ты всегда бросалась нас спасать, Вики.
– А если я начну расспрашивать тебя о твоих женщинах, Март? – с легкой укоризной проговорила она.
– Прости, Вик. Я ведь ревнив, как варвар.
– Варвар и есть, – согласилась она со смешком. – С чего ты вообще сорвался вчера? Все же было как всегда.
– Вот именно, – подтвердил он, – как всегда. Ты ушла, а я понял, что так было и будет, и время ничего не изменит. Пришлось рисковать и форсировать твои укрепления.
– Изменило бы, – призналась Виктория и даже глаза закрыла для храбрости. – Это когда мы виделись пару раз в год, было легко не воспринимать тебя. А с того момента, как Саша нас собрал, я тебя чуть ли не каждый день стала видеть. И почти разглядела, Мартин. Немножко нужно было подождать. Но ты меня вчера очень испугал. Я тебе такого наговорила… – голос ее прервался. – Это неправда.
– Тссс, – сказал он мягко и снова провел ладонью по ее роскошным изгибам. – Я сам дурак. Знал же, что ты от страха начинаешь ругаться и драться. И как не любишь, когда на тебя давят. Устал, гордость взяла. А ты говоришь – мудрый. Перемкнуло меня, Вик.
– Вот-вот, – снисходительно заметила она.
– Кстати, – вдруг засмеялся Март, – надо будет Данилычу грамоту выписать. И спасибо сказать.
– Тогда уж и демонам, – не могла не захихикать Вики.
– И им, – согласился барон благодушно. – Ну что, встаем? Или полежим так?
– Встаем, – вздохнула она с сожалением. – Не доверяю я этому лежанию.
– Проницательная, – пробурчал он и откинул одеяло. Сразу стало холодно. – Девочки первые в ванную, Вики. А я могу пока приготовить кофе… и поподглядывать за тобой.
Она показала ему кулак и быстро сбежала, ощущая себя очень-очень юной и беззаботной.
* * *
Совместное распитие кофе было последним неспешным событием в суматохе наступившего дня. Мартин, словно с цепи сорвавшись, целый день таскал ее по Туре. Виктория опомниться не успевала, как с цветастой вытянутой лодки, плывущей мимо изящных небоскребов Пьентана – с лодочником в широкой шляпе, с белыми лотосами на воде – перемещалась на пахнущий специями и животными рынок в Тидуссе, где Март покупал ей диковинные кованые золотые украшения и крошечные баночки с солнечным медом. Только успевала поставить все это у себя в покоях, как он утягивал ее в парк качелей в эмирате Лукуа, и там, встав на корму широкой люльки, раскачивался так, что они едва не делали круг – и Вики визжала от страха. Страх сделал ее голодной – и барон кормил ее обедом в своем доме в Блакории и жадно прижимал к стене столовой, целуя так, что она проваливалась в жаркую тьму и никуда уже не хотела идти и ничего видеть. Но Мартин отступал, тянул ее за руку – и снова сменялось все вокруг. Побывали они и в темном зале, где сидело с полсотни человек – и все, затаив дыхание, слушали хрипловатый голос и сладкие песни легендарной Карины Инасис. Маленькой, некрасивой, божественной. И Вики слушала, прислонившись спиной к груди Марта в уголке небольшого концертного зала. Слушала и улыбалась рассеянно – столь прекрасен был голос несравненной Карины, что, бывало, от него излечивались больные. Он наполнял любовью, лечил душевные раны, спасал от злости и обид.
– Магия, – сказала она очарованно, когда концерт закончился – Март перед этим пропал на несколько минут и вернулся с огромным букетом, который с поклоном вручил дивной Инасис.
– Магия, – согласился он, целуя Виктории руку. Глаза его были теплыми, да и у самой Вики внутри плескалась огромная, тихая нежность. – И, заметь, ни капли классического дара. Только кровь Синей и талант изменять голосом вибрации стихий так, как требует ее душа.
Виктория во все том же размякшем состоянии позволила увлечь себя на родину певицы, на пляж Маль-Серены, где без сомнений сняла юбку, оставшись в тонкой блузке, и вошла в прохладное уже море. Охладиться – как раз то, что ей было сейчас нужно.
