Удивительная стойкость у местных женщин. Хотя как иначе? Они привычные ко всему.
И дальше, когда дети уже опять заснули на печке, а они все, чистые, распаренные, уставшие, кое-как уместились на одной кровати, и две женщины приникли к нему с обеих сторон, – засыпающий профессор, чувствуя осторожные прикосновения мягких рук, думал не только о том, что услышал и увидел в храме – и как предупредить Туру об опасности. Он все никак не мог понять, как же его угораздило. Как его, Макса Тротта, угораздило завести себе почти гарем. И что у него за рок спасать увечных и несчастных.
Мартин бы умер от смеха.
Глава 13
Марина, Эмираты, суббота-воскресенье
– И давно ты обзавелся пастью и хвостом? – спросила я, жмурясь от брызг и утреннего солнца. Волна с шуршанием отхлынула, оставляя на теле песок.
– С неделю назад, – Люк протянул руку и снял с моего живота кусочек ракушки. – Хочешь еще посмотреть?
– Не сейчас, – я с содроганием передернула плечами. – Мне надо выпить по крайней мере бутылку. А потом, глядишь, я ещё и покатать меня попрошу.
– Соскользнешь, – произнес он со смешком. – Мы, змеи, очевидно, не приспособлены для того, чтобы носить женщин на шее, Марина. Держаться не за что.
– А я-то только понадеялась тобой помыкать, – ехидно проговорила я и брызнула в него смесью песка и воды. – Ну хоть как летаешь, покажешь?
– Я лучше тебе кое-что другое покажу, – проникновенно пообещал он и погладил меня по обнаженной груди и животу. – И посмотрю.
– Безумный эстет, – проворчала я, и он понимающе хмыкнул.
Вчера, после явления большого змея мне и бурной любви, которая продолжилась и в душе, где мы смывали с себя песок, Кембритч отнес меня на постель – слабую, как котенок, с растекшейся в крови негой, смешанной с вином, с тянущим все тело удовольствием.
– Спать? – спросила я, потирая глаза.
Люк усмехнулся, покачал головой. Положил меня на простыни, отстраненно погладил грудь и потянулся к увесистому мешочку, который лежал на столике.
– Я уже давно хочу посмотреть, как они будут выглядеть на тебе, – произнес он задумчиво, развязывая тесемки. – Не двигайся, Марина.
– Что это? – лениво поинтересовалась я, закидывая руку за голову и едва удерживаясь, чтобы не сомкнуть глаза.
– Камни.
Он зачерпнул из мешка горсть крупных драгоценных камней, протянул руку – и медленно стал осыпать ими мое тело. Черные опалы, яркие гранаты, бриллианты, изумруды. Самоцветы скользили по мне, вызывая дрожь, оставались на животе и груди драгоценной россыпью, и сияние свечей преломлялось на гранях, плясало разноцветными отсветами на моей коже. Диковато это смотрелось и роскошно. Я перевела насмешливый и ласковый взгляд на Кембритча – как хорош он был в этой своей странной мании! А он выругался восхищенно и продолжил черпать из бездонного мешка.
– Казалось бы, – пробормотал он, – какие-то камни. А на твоем теле смотрятся так, что я бы за любой из них убить мог, – Люк склонился, коснулся моей груди губами. Снова потянулся к мешку. – Раздвинь ноги. Рехнуться можно, Марина, как они смотрятся.
И самоцветный камнепад посыпался по татуировке внизу живота, по моим бедрам, останавливался на развилке между ними. Кембритч мотнул головой, следя за ними горящим взглядом, и попросил хрипло:
– Повернись на живот, Марина.
Я уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как впиваются драгоценности, усыпавшие почти всю постель, в кожу. Это было немного больно и будоражаще – как и ладонь Люка на огненном цветке, и тихий шорох падающих камней, и его горячие губы, и его тело, навалившееся сверху, когда мешок опустел, а дыхание Кембритча стало прерывистым и тяжелым. После мы так и уснули на ложе из самоцветов – так утомила нас любовь, что уже ничто не могло помешать.
* * *
А сегодня с утра я удивительно рано проснулась, полюбовалась на спящего Люка, лизнула его спину, ягодицу – и встала. Отряхнулась от драгоценностей – на теле моем остались красные следы от них. Посетила удобства, доковыляла до окна – сказывалась, ой сказывалась ненасытность его светлости, – увидела разбрызгивающее искры, свеженькое, умывающееся солнцем море и бегом побежала купаться.
Люк появился позже. Выспавшийся, до невозможности довольный, с сигаретой во рту, в одном из халатов, что висели вместе с пляжной одеждой в шкафах – похоже, за такие деньги предусмотрено было все. Скинул его на шезлонг, затушил сигарету, и, войдя в воду, поплыл ко мне.
– Ну, доброе утро, большой змей, – прошептала я нежно, обвивая его руками и ногами. Запах табака и моря смешался, дразня обоняние. – Поцелуешь женщину, которая дала тебе выспаться?
– Ту самую, что я не обнаружил рядом, когда проснулся? – уточнил он хрипловато – карие глаза стали ещё темнее, руки гладили и сжимали мои ягодицы. – А то с утра очень хотелось продолжить вчерашнее, знаешь ли…
Я со смешком потерлась о него – хотелось, по всей видимости, до сих пор, – и потянулась поцеловать. Потеребила волосы, пока он царапал щетиной мою шею, погладила ухо.
– А моя серьга? – спросила я недовольно. Люк как раз пытался приподнять меня, чтобы коснуться груди, и я закрыла ему рот ладонью, задрала небритый подбородок, прижалась лбом ко лбу, строго глядя в глаза. – Снял? Столько камней привез – а мою серьгу снял?
– Змей сожрал, – проворчал он сквозь мою ладонь и потерся о нее губами. – Когда оборачиваюсь, исчезает одежда и все, что на мне. Часы, украшения. Отдашь мне вторую?
– Естественно, – высокомерно заявила я. – Разве я могу позволить, чтобы ты где-то там ходил без моей метки?
– Брачные браслеты решают этот вопрос раз и навсегда, – проговорил Люк вкрадчиво, и я хмыкнула – хотя от хрипотцы в его голосе опять возбуждение тонкими вибрирующими нитями побежало по коже. – Весь мир будет знать, что я твой.
– Хороший аргумент, – согласилась я, прикусывая ему ухо – в отместку за отсутствие моего подарка. – Я вспомню о нем, когда буду решать, выходить за тебя или нет.
– Есть еще аргументы «за»? – поинтересовался Кембритч, чуть приподнимая меня и опуская. Я скользнула по нему, прижалась сильнее, с любопытством наблюдая, как опять расширяются его зрачки и сжимаются губы.
– Я с ума схожу от твого голоса, – со смехом призналась я. Люк приподнял бровь, снова склонился к моей шее. – И мне нравится твой запах. Ты шикарно водишь машину, а я обожаю скорость. У тебя красивые руки. И еще… – я запрокинула голову.
– Да?.. – глухо поторопил он меня, захватывая губами сосок.
– И еще, – уже задыхаясь, прошептала я, – вы очень хороши в любви, лорд Дармоншир.
* * *
Когда мы вернулись на берег, я улеглась спиной на мокрый песок у самой кромки воды. Море начало чуть штормить, и меня то и дело щекотало и массировало набегающей пеной.
